История эта не выдумана мною, хотя то, о чём хочу рассказать, покажется небылицей, взятой со страниц бульварных романов. Из мыльных опер – бесконечных сериалов на разные темы, заполонивших телепрограмму, за просмотром которых проходит наше свободное время. Они засасывают трясиной огромного болота; стоит лишь немного войти во вкус и оторваться уже невозможно! Заслышав звуки саундтрека, мы бежим сломя голову, падая в любимое кресло, словно впадая в транс. Живём чужой жизнью, сопереживая главным героям – докторам, ментам, бандитам – забывая на время свои собственные трудности.
Жаль только, что всё произошло на моих глазах, я непосредственный участник событий и очевидец. Но всё по порядку.
***
Хотя рассказ мой и не обо мне, сказать о себе пару слов всё-таки нужно. Зовут меня Юрий Шуклин, родился я в начале семидесятых на Киевской Воскресенке. Где когда-то давно стояла Воскресенская слободка (территория внегородской черты, отдаваемая переселенцам на освоение), подаренная прежним владельцем, кошевым атаманом Запорожского казачества Евстафием Дашкевичем Воскресенской церкви, что на Подоле. С тех пор много воды утекло, менялись хозяева деревушки и названия государств, в которой она находилась, пока в 1921 году Воскресенская слободка окончательно не вошла в киевскую городскую черту.
А после войны, с начала шестидесятых, на месте бывшей слободки начинается интенсивное жилое строительство. В те теперь уже далёкие годы, несмотря на высокие темпы восстановительных работ, тысячи семей продолжали жить в перенаселенных коммунальных квартирах, в сырых подвальных и полуподвальных помещениях, в покосившихся аварийных бараках из почерневшего дерева. Воскресенский массив – один из первых примеров перехода от разрозненного строительства к методу застройки целых микрорайонов панельными пятиэтажками. Сейчас «хрущёвки» стали символом бытового убожества, как «копейка» по сравнению с «Мерседесом», а тогда дома эти казались переселенцам с Подола и Печерска, выросших в каменных джунглях индустриального центра, вершиной уюта. С приднепровских озёр ветер приносил приятную свежесть, вместе с запахом донника и степных трав, там, где сейчас рынок «Юность» и Лесной массив ещё шумел сосновый бор, а на троещинских лугах паслись коровы. Но теперь всё изменилось и из окна своей квартиры вижу я не зелёный лес, а бетонную стену огромного дома.
Соседом моим по подъезду, да и, наверное, другом, несмотря на небольшую разницу в возрасте, был Саня Царьков, почти двухметровый гигант, как и большинство крупных людей добрейшей души человек. В юности восходящая звезда хоккея, но автомобильная авария, после которой он три дня лежал в коме, поставила крест на большом спорте. Нет, Саша не сломался, не запил, не стал наркоманом, он по-прежнему поддерживал форму, но турниры ветеранов – и это в двадцать шесть! – оставались лишь слабым утешением. Через бывших коллег по сборной он плавно вошёл в челночный бизнес. «Марсы» со «Сникерсами», подгузники и «Кока-Кола». Вначале у него появилось пару палаток, затем несколько ларьков, потом сеть розничных магазинов. Сосед мой стал состоятельным человеком, миллионером не был, но жил безбедно, хотя приходилось ему несладко в бесконечных поездках за товаром, то в Москву, то в Польшу, то в Турцию. В выяснениях отношений с фискальными органами, бандюками, конкурентами. Его ларьки несколько раз горели, ему угрожали, и вроде бы даже готовилось убийство, по крайней мере, слухи об этом до него дошли.
