Плач Дантов

Он пришёл, Джеррелл, – вошёл в дом, и они посмотрели друг на друга.

– Привет! – Прозвучал его глухой, чуть хрипловатый голос.

– Привет!

Элен поняла, что хочет спросить его, где – когда, он сорвал голос.

Но она, конечно, не спросила – ей трудно спрашивать его о личном!

– Странно, – Подумала она. – При всей нашей близости, мне трудно спрашивать его о личном!

Элен смотрела на него, смотрела, как он тяжело садится на банкетку, как снимает ботинки.

Вырвалось:

– Помочь?!

Почти взмолилась.

Он посмотрел на неё… Странно, посмотрел, – со смятением.

Прозвучало тихое:

– Помоги!

И она кинулась к нему, – сбежала по лестнице – к нему.

Прозвучало отрывисто и тоскливо:

– Помоги!

Элен села перед ним на колени, себя не помня, села.

У него были старые уставшие ботинки – она прикоснулась к одному ботинку, потянула узел шнурка, развязала и ослабила его, – сняла ботинок.

Прикоснулась к ступне в тёплом носке – ноги вспотели и пахли, а ей не было противно – ей было сладко!

Элен подняла голову, подчиняясь какому-то неведомому зову, посмотрела на отца.

– Ты не сказала мне «привет»… – Странно сказал он.

– Я говорила!

– Я не услышал…

Улыбка на его губах.

– Глуховат!

Она ощутила, как забилось сердце.

– Давай, я сниму другой ботинок!?

Смутилась, опустила голову, волосы закрыли лицо.

– Сними…

Тихое и нежное «сними…».

Она вновь посмотрела на него, сама не своя, посмотрела.

– Что нового?

– Всё спокойно, все вернулись – никто не погиб.

– Джеррелл! – Воскликнула она, не зная о чём её… ропот.

Он посмотрел ей в глаза, скала, – мужчина скала, даже сейчас…

– Может, хватит!? – Просительно и покаянно – одновременно, сказала Элен. – Хватит ходить в рейды!

– Почему?!

Строгое до суровости «почему?».

Она сказала неотступно и страшно:

– Если лишусь Тебя, потеряю себя!

Они, пришли на кухню, – она пришла первая, Джеррелл – за ней. Пепельно уставший человек.

– Хочешь есть?! – Неловко спросила Элен.

– Хочу. – Кивнул Джеррелл.

Посмотрел на неё – ей в глаза.

– Что у нас есть? Из еды!..

– Говяжья отбивная и чечевичный суп!

– Жизнь налаживается, да!? – Невесело улыбнулся он.

– Да… Похоже, что, – да!

Джеррелл поднял руку, и погладил Элен по щеке.

– А ты сама? Ела?!

И эта нота в его сиплом голосе… Нота нежности, – тепло! Она вспомнила, как он не доверял ей – ничего, даже оружие – считал ребёнком, считал чужой… Одинокий волк. Волк по имени Джеррелл Миллс.

Внутренний голос сказал ей, – Но ты тоже… волчонок! И всегда ею была, – стала, волчицей… Вот, что вас объединяет: вы похожи – волк и волчонок!

Элен накрыла рукой его руку, – большую руку, тяжёлую.

– Садись за стол!

– А ты?

– И я, сяду!

Она кивнула. Она поняла, что говорит так, словно хочет заплакать.

Вспомнила, как… отец, читал ей: «от чего ты плачешь, Могильщик? От чего проливаешь слёзы, точно женщина…».

– Да, – Подумала Элен. – Да… От чего?!

Знала от чего – от любви к этому человеку, – от привязанности к нему… папа-волк!

И они сели, – друг напротив друга, сели, как враги, или друзья – как люди, которые набрали воздуха в грудь, чтобы заговорить, а страшно…

– Страшно! – Подумала Элен, пожирая Джеррелла, глазами.

– Расскажи о Тиме?

– «О Тиме»? – Удивился он.

И лицо его посветлело, глаза прояснились, как мир после дождя.

– Ты узнал о нём что-нибудь новое?

– Да.

– Что?!

Элен вновь посмотрела ему в глаза, как в окна дома, желая увидеть, как он живёт – чем.