«Фукусима»

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Максим Вольфрамович, 2024

© СУПЕР Издательство, оформление, 2024

«Да пошёл ты на… мусор», – так подумал я, но вслух сказал:

– Уважаемый полицейский, я здесь немного постою, полюбуюсь красотами и, не мешая никому, соберу свой мотоцикл и уеду восвояси.

Я стоял сломанный посреди автобана. Но дело всё было как в анекдоте: немецкий полицейский по-русски не понимает, но надо сказать ему: «х… починюсь».

Он успокоится, потому что все немцы знают это слово. Он не станет беспокоиться, суетиться, вызывать эвакуатор и включать свои мигалки и крякалки. Чтобы он всё это проделал, необходимо произнести одно слово: «п…ц». А я бы всё равно в уме ему говорил: «Да пошёл ты на хер, мусор».

Хотя это я сам еду на горе мусора, которая называется Фукусима.

Главный Кавказский хребет. Поднимаюсь к перевалу.

Внизу была жара за +30, а здесь –5, и снега по колено. Пересекли все пояса: внизу видели ишаков, стоящих в тени от столба и спасающихся от жары, потом были подснежники – белоснежные подснежники, вылезающие прямо из-под тающего снега, а снег, чистый, крупнозернистый, на глазах тает и плачет, плачет от тепла. А наверху снега по колено, но нам пробили дорогу «уазики», и я по колее, помогая ногами, добрался до верха.

Дух захватывает от вида! Высоцкий бы сказал: «И закрывает глотку нам и обривают щёки холодной острой бритвой восходящие потоки». Красота! Нет, не передать словами. Владимир Высоцкий смог бы передать, а у меня не получается.

Кругом сосны с искорёженными от ветра ветвями. Огромные камни стоят отполированные ветрами. Всё воет, гудит и шевелится! Всё, кроме гор. Горы молча смотрят на меня и не понимают мой щенячий восторг. Они ухмыляются в снежно-сосновые усы. Заметил высоко орла, он просто летел и, скорее всего, видел и тоже не понимал, почему я ору и радуюсь, зачем я встал у обрыва, раскинув руки, ведь я же не умею летать, или подумал, что умею, но ему я быстро наскучил, и он свалил: видимо, искал, кого бы сожрать.

А я заварил чай на примусе: мой шикарный золотистый бензиновый примус много где меня выручал и никогда не подводил. Чай с брусничными листочками, которые отрыл для меня ветер на склоне горы. Не могу насмотреться, не могу надышаться, не могу передать всего, что я чувствую, что я вижу, что я слышу. Я не могу так долго сидеть и писать. Мало того что сидеть часто не на чем, так ещё ручка вечно где-то пропадает. Видимо, все ручки с ножками и ручками (смеюсь), потому что они от меня разбегаются по всем местам, где я бываю: возможно, я являюсь разносчиком ручек, и они будут процветать так же, как распространённый кем-то борщевик.

Езжу я один. От скуки и для того, чтобы не уснуть, пою песни, потому что много песен знаю. Некоторые сам сочиняю. Люблю переделывать куплеты или припевы чужих песен. Знаю, что если смог переделать чужую песню, то там был слабый текст, а вот если не смог, то песня талантливая или даже гениальная, потому что, как говорится, талантливые стихи нельзя улучшить, не испортив.

Ну так вот: еду я и раздумываю, смотря по сторонам: вот бы моими глазами могли видеть мои дети, моими чувствами чувствовать, я бы мог им передать ощущение от дороги, передать красоту дорог, передать те чувства, что захватывают меня и переполняют. Ну вот: я не смогу так много писать, поэтому я решил наговаривать свои мысли на телефон, мысли и чувства, которые я вдыхаю вместе с дорожным ветром.