Жестокий маскарад (сборник)

Ночь не принесла облегчения, духота давила и при распахнутом окне. Владимир Евсеевич задрёмывал, просыпался, досматривая обрывки дурных сновидений, и вновь погружался в утомительный полусон-полубред. Дело было не только в июльской жаре, и не в холостяцком ужине (чёрная икра на кусках свежего батона с маслом, полсотни пельменей из кулинарии ресторана «Пекин» и пол-литра ледяной «Посольской»), который генерал устроил, пользуясь отбытием своих женщин на отдых и отпуском домработницы. И даже не служебные дела мучили его. Конечно, рулить отделом «Восток» второго главка[2] – синекура сомнительная, начисто лишиться сна можно было через одних китайцев. Но в жизни генерал-майора Рукавишникова имелось и нечто другое – куда более тяжёлое и тёмное.

За окном отдалённо громыхнуло. «Скорей бы гроза», – вяло подумалось Владимиру Евсеевичу. Он наугад протянул руку к тумбочке, нащупал пачку «Кента» и зажигалку, закурил. В темноте сигарета не доставляла удовольствия, докурив до половины, Рукавишников раздавил её в пепельнице. Червячок тревоги всё сильнее разъедал сердце. Он поселился в генерале три года назад, когда его перевербовали… Нет, не так – предателем себя Владимир Евсеевич не считал. Просто… ему было сделано предложение, отказаться от которого невозможно. Генералу очень понравилось быть одним из тайных борцов с мировой угрозой, замаячила перспектива стать участником грандиозной игры, потаённо ведущейся мощными организациями. Причём его сторона защищала порядок, цивилизацию и прогресс – ценности белой расы, а противник – дикую азиатчину и тёмное средневековье. И не имело значения, что враг базировался на территории его страны – к советской власти он отношения не имел, был наследием дореволюционного режима. Так же, как и нынешние хозяева Рукавишникова не подчинялись западным правительствам, а сами использовали их. Ну и материальные блага для своих агентов они предлагали куда более привлекательные, чем родная Контора. А главное – теперь Рукавишников знал, что вместе с ним на Клаб[3] работает множество его коллег и в КГБ, и в ГРУ, и даже в партийном руководстве.

Неожиданный порыв ветра с потусторонним шелестом прошёлся по верхушкам растущих во дворе тополей, по небу заплясали синие сполохи. Они усиливали неясную тревогу генерала. Боссы из Клаба были недовольны, всё настойчивее требовали свиток. Но существовал ли тот вообще?.. Старик проговорился про него Висковатову, тот доложил своему непосредственному начальнику – генералу Рукавишникову, а Владимир Евсеевич, разумеется, передал интересную информацию таинственным шефам. Реакция последовала почти немедленно: «Предоставить в распоряжение Клаба документ и его держателя». Рукавишников задействовал всю свою немалую власть, намекая подчинённым, что в деле заинтересован сверхсекретный отдел КГБ, занимающийся различными оккультными проявлениями. Владимир Евсеевич прекрасно знал, что отдел этот – миф, и слухи о нём распускаются для дезориентации противника. На что та древняя ахинея понадобилась клаберам, он понятия не имел. Впрочем, в эффективности японской премудрости сомневаться не приходилось, недаром под крышей его отдела столько лет работала семейка Призрака. К сожалению, нейтрализовать её аккуратно не удалось, а с ней исчезли и надежды добраться до свитка. Но хозяева не хотели ничего слышать. А тут ещё Висковатов так не вовремя помер. Или, наоборот, – вовремя?..