Возвращение черной луны. Книга 2. Горькая линия

Евгения неотступно преследовала мысль о незнакомке. Он помнил ее побледневшее лицо, синий взгляд, устремленный на него с незнакомой ему страстностью. До чего она была хороша, зрела, от нее пахло духами душно и пьяно.

Едва проснувшись утром, он вспомнил о ней, о том, как вчера, в спортзале держал ее в своих объятьях, и полдня видение стояло перед его глазами, пока он сидел в Интернете, разыскивая новую информацию по бодибилдингу. Не работалось. Он постарался переключиться на свою книгу о рыбалке, но сосредоточенности хватило на полчаса. Только и поправил главку.

Потом бесцельно бродил по городу, дожидаясь обеденного перерыва, чтобы отправиться в ресторан на встречу с отцом. Он шел по Вознесенскому, наслаждаясь летней погодой, останавливаясь у киосков, гремящих музыкой, – тонким, высоким голоском вопила какую-то чепуху Земфира. Ему не понятна была эта музыка, ставшая модной. Он поздоровался с шашлычником, спрятавшимся от солнца под польским сине-желтым навесом, и подумал о том, как здорово жить на свете в этом маленьком городке, знать здесь все и всех, кто бродит с тобою одними улицами. Жить среди хороших людей. Вот что, наверное, главное.

Как вдруг он увидел ее. Теперь он точно знал, кого он вышел разыскивать.

Она сидела с чашкой кофе под кружевной тенью клена за столиком кафе на тротуаре, пролистывая яркий московский журнальчик, типа «Отдохни». Он узнал бы ее в тысячной толпе. Нога в легких туфельках заброшена на другую, юбка, по подолу украшенная рюшами, оставляла открытыми колени. На ней была белая кофточка со шнуровкой и длинными расширенными книзу прозрачными рукавами. Рыжие волосы, как и вчера, распущены по плечам. Он решил, что имеет право сесть рядом с ней и заказать себе пиво.

Она подняла синие глаза, в которых мелькнул, как ему показалось, ни то страх, ни то недоверие. Он торопливо поздоровался.

– Вы не возражаете, если я сяду рядом с вами?

– Вы уже это сделали. – Холодно, как ему показалось, бросила она и снова опустила глаза в журнал.

Прошли несколько минут молчания. Земфира в эмоциональной запальчивости обещала убить соседей, если этого хочет тот, о ком она пела. Тот, кого она любила.

– Поет бред какой-то! – сказал он, чтобы начать.– Земфира эта.

– Цыганка. Значит, может убить. – Не отрываясь от журнала, проговорила Лора.

– Какая цыганка?

– Ну, эта Земфира, разве не цыганка?

– Нет. Татарка. Вернее, из Башкирии она.

– Значит, не убьет.

– Интересно! А почему вы так решили?

– Психологии разные. У цыган и татар.

– Зачем она тогда так поет? – наивно поинтересовался Евгений, словно Лора могла ответить на этот вопрос.

– Да делать ей нечего! Вот и поет. Что взбредет в голову, то и поет. Татары, они тоже шли по Шелковому пути и, как казахские акыны пели… Что вижу, то и пою. Созерцательное сознание. Один из этапов интеллектуального развития.

– Интересная вы. А я вот так не могу думать.

Она не ответила. Снова уткнулась в журнал. Явно уклонялась от разговора. И Евгений разозлился.

– Неужели этот журнальчик интереснее беседы с живым, симпатичным человеком? – спросил он в своей легкой, слегка капризной манере, от которой сходили с ума все девушки этого городка.