Крест Верхолесья

Лиза была в своей комнате и ждала, когда отец или мать, а может, и сразу оба, наконец войдут. Найдут ее на полу, в странной, неестественной позе, в которой она лежала уже несколько часов.

Она была в сознании, слышала тихие звуки дома, утренние шаги, движение воды на кухне, но никак не могла откликнуться. Сегодня жизнь семьи Соловьевых изменится навсегда. Но пока что утро в их доме текло своим обычным, привычным чередом.

На кухне пахло поджаренным хлебом и кофе. Роман, глава семейства, сидел за столом в футболке и спортивных штанах, уткнувшись в телефон. Перед работой он любил читать новости и ворчать, будто от этого что-то менялось. На столе перед ним стояла тарелка с горячими бутербродами и кружка кофе, но он еще не притрагивался.

– А что, Лиза спит еще? – спросил он, не поднимая глаз.

– Спит, наверное, – ответила его жена Ирина. Она достала из шкафа кружку, налила себе чай. Часы показывали начало восьмого. – Обычно к этому времени уже на ногах.

Она подошла к лестнице и позвала:

– Лизонька, пора вставать!

Ответа не было. Ирина еще подождала, прислушалась. Сверху ни шагов, ни звука воды, совсем ничего. Она вернулась на кухню, но беспокойство не ушло.

– Не откликается что-то, – сказала она мужу, делая первый глоток чая.

– Заснула опять, наверное, – отмахнулся Роман, не отрываясь от экрана. – Сходи и разбуди, а то опоздает в школу.

Ирина поднялась по лестнице. Чем выше, тем сильнее ощущала странную прохладу. Для конца апреля в доме было слишком холодно. Казалось, воздух был не утренним, а ночным. Дверь в комнату дочери была приоткрыта.

– Лиза? – тихо позвала она и толкнула дверь.

Комната встретила свежестью. Окно распахнуто настежь, белые занавески колыхались от ветра и казалось, что дышали. На стене плакат корейской группы, в углу скрипка в футляре. На столе раскрытая тетрадь: наспех написанные слова по английскому, чернила чуть расплылись. На стуле джинсы, рядом кроссовки для физкультуры и рюкзак. Все обыденно, почти до скуки, как в любой подростковой комнате.

Но постель была заправлена, и даже поглаженные вещи, которые Ирина принесла вчера вечером в комнату дочери, все также лежали на краю кровати. Она сделала шаг внутрь.

– Лизонька, вставай, – позвала она чуть громче.

Но взгляд сразу наткнулся на странное. Сначала Ирина не поняла, что видит. Только подойдя ближе, почувствовала ужас. Лиза лежала на полу напротив окна. Колени поджаты к груди, лоб уперт в пол, руки вытянуты и сцеплены в замок. Она застыла в этой позе, будто ее согнуло и удерживало что-то невидимое. Ирина бросилась к ней, схватила за плечи, попыталась поднять. Тело оказалось неожиданно тяжелым, налитым свинцом, как если приросло к полу. Ирина наклонилась, коснулась плеча дочери, кожа была холодной.

– Лиза! – в голосе дрогнуло. – Лиза, очнись… пожалуйста…

Голова девочки не двигалась. Глаза были открыты и смотрели прямо перед собой. Ни моргания, ни вдоха.

Ирина дернулась назад, сердце забилось быстрее.

– Рома! – у нее вырвался истеричный крик.

Он появился в дверях почти сразу – сонный, волосы растрепаны, а на телефоне все еще открыты новости. Оторвав взгляд от телефона, он остановился и оглядел их.

– Что… чего ты орешь? – нахмурился он. – Она… упала, что ли?

Он подошел ближе, на ходу пытаясь придать голосу спокойствие, пытаясь успокоить всех в комнате, в том числе и себя. В комнате пахло холодным утренним воздухом и чем-то резким, металлическим, как от старой батареи или мокрого железа после дождя.