Цена Сочувствия

Катарина Мюллер открыла глаза за три секунды до сигнала будильника. Её внутренние биологические часы, откалиброванные годами работы с глобальными временными зонами, никогда не подводили. 6:00 утра по берлинскому времени. В Токио – полдень, в Нью-Йорке – полночь. Планета никогда не спала, и эмоции текли через сети непрерывным потоком.

Квартира в районе Митте встретила её приглушённым свечением умных панелей. За панорамными окнами двадцать третьего этажа Берлин просыпался в мерцании неоновых вывесок и мягком гуле летающих такси. Город 2039 года отличался от того Берлина, который знали её родители – стеклянные башни устремлялись к небу между восстановленными историческими зданиями, а воздух был чище благодаря переходу на водородную энергетику.

Катарина встала, чувствуя знакомую тяжесть в висках. Остаточные эмоции. Профессиональная деформация эмпата – чужие чувства иногда задерживались в сознании, как эхо в пустой комнате. Вчера был особенно тяжёлый день: авиакатастрофа над Южным океаном, два теракта в Африке, и бесконечный поток детских страхов из зон военных конфликтов.

Душ помог немного. Горячая вода смывала не только физическую усталость, но и эмоциональные наслоения. Катарина научилась этому трюку ещё в академии – визуализировать, как вода уносит чужие чувства в канализацию. Не самая романтичная метафора, но эффективная.

Завтрак был скудным – протеиновый коктейль и синтетические витамины. Её желудок уже давно отказывался нормально переваривать пищу перед рабочими сменами. Организм знал, что впереди восемь часов эмоциональных перегрузок, и готовился к ним по-своему.

В 7:15 Катарина вышла из дома. Утренний Берлин встретил её ароматом свежей выпечки из соседней пекарни и мягким гулом городского трафика. Автомобили здесь почти исчезли – их заменили электрические капсулы общественного транспорта и персональные дроны. Но Катарина предпочитала идти пешком. Ей требовалось время, чтобы подготовить разум к предстоящему дню.

Центр эмоциональных коммуникаций располагался в футуристическом здании на Потсдамской площади. Стеклянная башня высотой в сорок этажей, спроектированная так, чтобы максимально изолировать внутренние помещения от внешних электромагнитных воздействий. Эмпатические сигналы были крайне чувствительны к помехам.

– Доброе утро, Катарина, – поприветствовал её Маркус Вебер, коллега из отдела технической поддержки. Молодой инженер с вечно взъерошенными волосами и глазами, красными от постоянной работы с мониторами. – Готова к очередному погружению в человеческую душу?

– Настолько, насколько это вообще возможно, – ответила Катарина, проходя через сканер безопасности. Система мгновенно считала её биометрические данные и психоэмоциональное состояние. Зелёный свет – допуск разрешён.

Лифт плавно поднял её на тридцать пятый этаж, в сердце операционного центра. Огромное помещение, заполненное рядами рабочих станций, где сидели операторы-эмпаты. Каждый в специальном кресле, подключённом к нейроинтерфейсу. На стенах – гигантские экраны, отображающие карту мира с пульсирующими точками эмоциональной активности.

Рабочее место Катарины находилось в центре зала – как у главного оператора, она отвечала за координацию всех входящих сигналов и распределение их между коллегами по специализации. Детские эмоции – к Ханне Шнайдер, экстренные ситуации – к Тому Андерсону, медицинские кризисы – к Изабель Дюпон.