Ключ

Большой город медленно и нехотя просыпался после грешной пятничной ночи.

Чуть заполночь на него обрушилась гроза – дорожки в большом парке на окраине были завалены обломанными ветками. Для начала лета было необычно пасмурно, в мутном небе над многоэтажками громко плакали колокола недавно построенной церкви, призывая к утренней молитве и покаянию.

Через парк, объезжая раскиданные ветром ветви, две немолодых женщины катили коляски с младенцами.

– Вот попы раззвонились, словно конец света! Лучше бы парковку нормальную там построили, пройти же с ребенком по двору невозможно! – Голос одной из женщин, прозвучал неожиданно громко в тишине раннего утра.

Вторая, обладавшая голосом менее громким, зато той особой тональности, которую трудно не расслышать, парировала:

– А что, Зоя, ты конца света не боишься? Вот помрёшь, и отправится твоя душа вместо рая – на парковку.

– Пусть боятся те, у кого совесть нечиста. А я всю жизнь честно трудилась, и сколько с мужем-бабником промучилась, и детей подняла. Как дочь говорит, у меня резюме для рая – идеальное. Так что пусть приходит этот твой конец. А пока не пришёл – машины должны на парковке стоять, а не на тротуаре.

– Зоя, постой! – Одна из женщин остановилась перевести дыхание. – Ох, господи, погляди, да что же это такое?

– Что там? – Зоя гордо остановилась.

– Смотри, парень какой-то в кустах лежит.

– Пьяный, наверное. Герда, не связывайся ты с этими бомжами! – Зоя повернулась и покатила коляску дальше. Но Герда, движимая, скорее, любопытством, нежели состраданием к ближнему, подошла к зарослям орешника и наклонилась, заглядывая сквозь густые ветки.

– Нет, не похож на пьяного. Какой-то он белый. Может, умер? – Она вернулась на дорожку и достала телефон. – Алло, полиция? Здесь человек лежит, кажется, мертвый.

Минут через двадцать в парке собралась целая комиссия. Полицейская машина, скорая помощь, санитары грузили носилки с телом в свой автомобиль. Один из полицейских подошел к носилкам и сфотографировал лицо лежащего на них человека на телефон. Лицо было опухшее, в ссадинах и чёрных кровоподтёках, лоб и волосы покрыты запёкшейся кровью.

– Че, в гугле будешь искать по фото? – подошел к нему второй. – Он как раз, перед тем, как сдохнуть, успел селфи сделать и фото профиля обновить. Сразу и опознаем.

– Зря стебёшься. Нереальная аватарка будет. Я её еще обработаю – будет суперзомби. Это тебе не графика говёная из интернета.

Полицейские пошли опрашивать свидетеля – Гертруду Семеновну. Рядом стояла Зоя и кусала губы от обиды, что увлёченная дискуссией, она пробежала мимо трупа и теперь не она, а Герда будет рассказывать всем знакомым об этом выдающемся событии.

«Вот говорила же, – думала она, – от попов одни неприятности».

В ризнице маленькой сельской церкви пахло пылью и мышами. Священник средних лет, с русой, разбавленной сединой, бородой, одетый в желтый свежевыглаженный стихарь готовился к таинству. Омыл руки, зажег кадило. Громко чихнул, пробормотал: «Прости, Господи», и торопливо зашагал к выходу из алтаря. На ходу быстро перекрестился на тёмную икону Богородицы с тревожным ликом.