Черный ветер (сборник)

Тихо передвигается по степи табун бая Абакира, и так же тихо, в сладкой дреме, едет сзади табуна на саврасом молодом коньке пастух Омар.

Степь, как океан безбрежный, разлилась во все стороны, расплескалась причудливыми миражами и оглохла в палящем полуденном зное. Только маленькая серенькая птичка бозторгай [1], утонув в бездонной синеве неба, нарушает звонкой песней сонливую тишину бескрайних просторов.

Солнце июльское шибко греет – спать хочется. Сонь в степи – и в мыслях у Омара тоже сонь. Только одна мысль никогда не засыпает, пять лет возит ее с собой по степи за табуном Омар, – это мысль о хозяйской дочке, красавице Бийбал; тянется она тихо, сонно, как и табун скота, но не обрывается, не покидает его ни днем ни ночью…

Пять лет пасет Омар скот Абакира, пять лет получает плату, но от этого не стал богаче, и Бийбал все так же далека, как и в первый год. Много нужно отдать скота Абакиру, большой калым, чтобы смягчить сердце старика, чтобы взять Бийбал в жены.

Может быть, у Бийбал уже есть жених, Омар не знает, но кто запретит ему думать о милой кыз?… Часто в коротких пастушеских снах он видит ее своей женой, а себя богатым.

Абакир стар и глядит в закат дней. Знает Омар, что не оставит Абакир свою дочь без приданого, но тяжелой грядой между ним и Бийбал лежит закон предков – его не перескочишь ни на каком скакуне.

Старый работник Иса часто смеется над Омаром:

– Пастуху жениться так же легко, как пешему обогнать верхового…

Но Омар не обижается, бережливо носит свою думу о Бийбал и ждет счастья…

Летняя стоянка Абакира далеко на Ишиме, и бывать там приходится редко. Когда табун подходит к озеру Кара-Су, Омара навещает Иса, привозит небольшой турсук кумыса, немного мяса и хлеба. Но иногда вместо Исы приезжает Бийбал, и ее кумыс кажется Омару вкуснее. В такие дни у Омара праздник. Омар поет песни своей любимой, рассказывает все, что думал в одиночестве. И похвала Бийбал звучит как любимый напев.

Сегодня табун раскинулся на берегу озера Кара-Су, и Омар ждет.

Ах, если бы приехала Бийбал!..

Прощаясь в последний раз с Исой, Омар сказал ему, когда вновь будет у озера. Сегодня пастух вернулся к условленному месту, прошло полдня, а никого нет.

Омар часто становится на седло, делает руку козырьком и долго пристально смотрит в сторону своего аула. Левее, в зеленом кустарнике, видны юрты соседа Болдымбая, и только.

А вокруг – степь, степь, степь…

Под палящим полуденным солнцем она кажется мертвой.

Скучно…

«Разве к Болдымбаю съездить?» – думает Омар и решает, что ехать нельзя, что Бийбал может его не застать.

И опять Омар начинает дремать…

Вечером, когда за зеленой степной далью погасло солнце, к Омару приехал русский, переодетый в казахскую одежду.

Омар сначала не узнал его, думал – казах, но когда русский подъехал и сказал:

– Аман!.. Малджан аманба?… [2] – вышло немного картаво.

Омар засмеялся.

– Зачем копа надевал?

Русский улыбнулся в черную бороду:

– Своей нет – чужую наденешь…

А ночью разожгли сухой кизяк, кипятили в солдатском котелке чай, привезенный русским, разговаривали.

Лицо у Омара от огня желтое, у русского тоже желтое, густой бородой заросло, да под толстыми бровями отсветы огня в глазах.

Жаловался русский…

– Одну войну кончили, теперь другая началась промежду своими… Мы – красные, большевики: все мужики, рабочие – своим горбом которые, а они – белые: офицеры там разные, генералы, господа – «тюре» по-вашему… Вот разлад и пошел, когда свобода вышла… Мы за свое, а они за свое… Навроде вот как ты и хозяин твой. Ты пастух и подохнешь пастухом, а хозяин твой – буржуй – живет себе и никаких.