Ящик

В обложке использована фотография:

https://www.pexels.com/ru-ru/photo/4406662/

– Мамочка, вставай!

Шторы плотно закрыты. Елена услышала топот детских ножек рядом с кроватью и перевернулась на другой бок.

– Встаю, милая.

Будильник на тумбочке зазвенел. Она открыла глаза. «Тик» – стрелка замерла на делении с цифрой шесть. «Заберу ее пораньше сегодня», – подумала Елена. «Так» – острая игла пришла в движение. Женщина встала с кровати.

Днем было тепло. Солнце грело спину в черном пальто. «Сначала – на нашу любимую площадку, потом купим булочек с повидлом, потом…», – женщина загибала пальцы на руках и не заметила, как пришла к садику. Она открыла калитку. Из окон доносились крики детей. Елена поправила сумку на плече. В кармане что-то звякнуло вместе с ключами, будто деревяшки. Она прошла по надписи на асфальте и обернулась. «София ушла!» – прочитала она губами

– Моя озорница.

Дверь с кодовым замком никак не хотела ее пускать. На звонок нажала. Послышались шаги и ей наконец открыли.

– Я за Софией.

– У вас опять код поменялся? – спросила Елена.

Та помотала головой.

– Подождите здесь.

За дверью с нарисованным солнышком резвились малыши. Елена навострила уши и старалась вычленить из общего гомона родной голосок. Вскоре к ней вышла воспитатель. Увидев женщину, она как-то тяжело вздохнула.

– Как вы? – спросила она.

– Все отлично. Вот пораньше пришла за дочкой. – она поерзала на низенькой банкетке и из кармана пальто выпало несколько детских мелков. Воспитательница подняла их с пола и протянула Елене.

– Все еще будет. – она отвела от нее глаза.

– Вам домой пора.

Дверь игровой вдруг открылась и откуда высунулись маленькие личики. Воспитательница прикрыла ее и аккуратно взяла женщину под руку. За спиной щёлкнул замок. Она вышла на крыльцо и взяла из-под козырька самокат розового цвета.

– Ну, пошли. – сказала она вслух.

– Нам и правда пора домой.

Обе воспитательницы смотрели как женщина идет по дороге.

– Опять. – вздохнула одна.

– Жалко ее. – ответила другая.

Елена катила рядом с собой самокатик, останавливалась и улыбалась в пустоту. Гладила рукой воздух, смеялась чьей-то беззвучной шутке. Протягивала кому-то мелок, и, не замечая, что он падает, шла дальше.

София ушла.

Корни впились в землю и жадно пьют воду. Под большим дубом сотни желудей: раскрытых, закрытых, сгнивших и застрявших носиками в земле. Они уцепились за жизнь хиленьким зеленым корешком, что любой малыш вытянет без труда, а животное затопчет. Снимаю с росточка сухой листок, чтобы вверх без стеснений рос. А всю остальную работу сделает за меня дождь.

Ты крепче за землю хватайся, да под ветром не гнись. Слушай, что дуб шепчет тебе через землю. Слушай, как он ветками-костями поскрипывает. Кто-то в сторону отвернулся, а ты вверх смотри. Ветки наверх вскинуты: за что, мол, так долго тут стою. Скрючены все, черные. Большой стал и старый. Обнимешь – руки не сомкнуться. А коры коснешься, как наждачка шершавая и грубая. На боку – трещина и гвоздь вбит.

А весной, знаешь, на нем зеленые листья есть. На макушку его посмотри. Там, наверху уже жизнь продолжается.

В душный вагон ввалилась толпа. Плечи касались чужих плеч, нагретую кожу облепили сумки, в спину уперся раздутый рюкзак. Консервированное состояние сроком на три минуты, а то и больше. Вокруг стоял запах не лучше рыбного, а лица вокруг блестели словно перламутровые ракушки.