Рулевой. Книга 1. Испытание огнем

«Воздвигну град сей на крови земной, и будет он зерцалом для тех, кто живёт за гранью. Москов звать их станет, как пламя зовёт мотыльков, и придут они, дабы след свой в вечности оставить.»

Из рукописи, найденной первым отечественным диггером Игнатием Стеллецким в московских подземельях в октябре 1923 года, приписываемой Юрию Долгорукому.

Лето обволакивало всё вокруг своей тяжёлой, липкой жарой, пока я уверенно гнал фуру по трассе М5 в сторону Самары, чувствуя, как дорога под колёсами гудит, словно живая. Ехать было вполне терпимо – кондиционер работал исправно. Уфа осталась позади уже час назад, и теперь перед глазами раскинулись леса – тёмные, густые, с высокими старыми деревьями вдоль дороги, которые стояли стеной, будто охраняли что-то тайное.

В кабине было прохладно, слегка пахло пылью и солярой. Я приоткрыл окно, чтобы впустить ветер. Он сразу же обозначил своё присутствие, зашумев и загоняя внутрь кабины горячий воздух. Через пару минут рубашка начала липнуть к телу. Покрутив ручку стеклоподъемника, я закрыл окно.

Дискомфорт меня не пугал, работа дальнобойщика приучила ко многим неудобствам. Но если есть возможность ехать в приятной прохладе – почему бы ей не воспользоваться?

«Скоро закрою ипотеку» – эта мысль грела сильнее солнца – двушка в Душино почти моя, два балкона, просторная кухня и Лена, моя Лена. Её должна обрадовать перспектива рассчитаться с банком, хотя теперь и не угадаешь.В зеркале заднего вида что-то шевельнулось. Я обернулся – груз на месте, но воздух вдруг стал ледяным, будто на секунду открылась дверь в морозилку. Я потёр глаза. "Не выспался, чёрт возьми". Посмотрел на термометр – тот показывал плюс двадцать три. Такое ощущение, будто холод шёл не извне, а изнутри меня.

Я вкалывал ради этой квартиры, развозя грузы через полстраны, ночуя в кабине, считая километры сотнями. С выплатами  ускорялся как мог. Вместо прописанных в договоре пятнадцати осталась всего пара лет ежемесячных взносов, а может даже меньше. И тогда долг перед банком уйдёт в прошлое.

Начнётся спокойная жизнь, без этой постоянной гонки. Заведём ребёнка, а лучше двоих, Лена всегда мечтала о дочке, а я хотел сына, чтобы учить его жизни, как меня когда-то учил отец.

Тут же в голове всплыли образы родителей – отца с его широкими плечами и громким смехом, мамы с её мягкими руками и тихой улыбкой.

От этих воспоминаний в груди закололо, но я только крепче сжал руль, потому что их тепло до сих пор со мной, как маяк в этой бесконечной дороге.

Отец был для меня всем, я его обожал, пацаном бегал за ним, как щенок, ловил каждое слово. Он учил меня жизни – не просто проживать день, а жить с умом, с душой, с какой-то внутренней силой, которая не гаснет. Он был геологом. Крепкий, с руками, загрубевшими от работы, с обветренным лицом. Каждый раз, когда он говорил о камнях, о горах, о походах, которые были для него не просто работой, а страстью, настоящей жизнью, в его глазах горел неподдельный азарт и восторг.

Помню, как он брал меня в лес за городом, показывал, как развести костёр, даже если дрова мокрые. "Терпение, Стас, пара нужных движений, и огонь тебе подчинится", – говорил он, и я старался, пыхтел, пока искры не вспыхивали, а он смотрел с улыбкой, от которой я чувствовал себя героем.