Полет в неизвестность

© Трифонов С.Д., 2017

© ООО «Издательство «Вече», 2017

На Лубянку Савельев прибыл без четверти восемь в новом мундире при всех наградах, как было велено в записке из приемной Абакумова, дожидавшейся его у дежурного ведомственной гостиницы. Поднимаясь на пятый этаж, где располагалось ГУКР «Смерш»[1], Савельев с каждой ступенькой все сильнее ощущал противный холодок, поднимавшийся к груди откуда-то снизу, от живота. Руки коченели так же, как тогда, в Белоруссии летом сорок четвертого, после ранения осколком немецкой авиабомбы. В приемной, где ожидали своей очереди генералы и полковники, холод сменился жаром, лоб покрылся испариной. Адъютант в звании подполковника, внимательно просмотрев удостоверение Савельева, доложил по телефону:

– Товарищ генерал-полковник, ожидаемый офицер прибыл.

Адъютант отворил дверь и слегка подтолкнул Савельева. В кабинете Абакумова находился начальник управления контрразведки «Смерш» 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Вадис, взглянувший на Савельева уставшими глазами.

– А, наш герой! – Абакумов поднялся навстречу Савельеву, поздоровался с ним за руку, пригласил к столу. Долгим, внимательным взглядом ощупывал подполковника, как бы оценивая его. – По наградам вижу, настоящий боевой офицер.

На столе Савельев заметил папку с его личным делом, довольно пухлую и весьма затрепанную. Видать, работали с ней основательно. Абакумов убрал папку в стол.

– Савельев, скажите, страшно было там, в Берлине, в бункере фюрера, когда вы его брали? Я вот третьего дня там побывал. Неприятное, скажу, ощущение, дьявольское что-то там есть.

Савельев поглядел на Вадиса, надеясь на поддержку, но тот, отхлебнув чаю, намеренно отвернулся. Подполковник никак не мог взять в толк, за что Вадис дуется на него. Но не Савельевым была занята голова Вадиса. Абакумов рассказал ему, основываясь на агентурных данных из аппарата НКВД, о подготовке Берией доклада Сталину об иной трактовке следственных документов контрразведки «Смерш» по опознанию трупов семьи Геббельса, Гитлера и Евы Браун, о результатах экспертиз, показаниях немцев, задержанных в фюрербункере, о массе противоречий и нестыковок, содержавшихся в следственных документах, и, возможно, об иной версии развития событий с участием высших лиц рейха в конце апреля – начале мая. Подготовку доклада Берия поручил генерал-лейтенанту НКВД Амаяку Кобулову, стародавнему врагу Вадиса.

– Так точно, товарищ генерал-полковник, поначалу страшновато было. А потом ничего, привыкли.

– Вы, Савельев, уверены в подлинности трупа Гитлера? – Савельев видел, как напрягся Вадис.

– Уверен, товарищ генерал-полковник. Это был Гитлер.

– Почему же так много противоречий в документах? Почему столько разногласий в протоколах допросов немцев? Почему, наконец, многие протоколы небрежные, безграмотно составленные? Правда, к документам вашей группы это не относится. У вас полный порядок.

– Так ведь нужно понимать, товарищ генерал-полковник, в каких условиях и в какие сроки происходили события. – Савельев от волнения встал. Абакумов движением руки усадил его обратно. – Работали с колес, люди с ног валились от усталости. А немцы, немцы путались и лгали, кто со страху, кто от безумия, а кто от фанатичной уверенности, что не все потеряно, что фюрер жив, его необходимо спасать ложными показаниями, что в будущем им это зачтется.