ВанСан

ВанСан

– Слушайте, да вы же сами меня сюда отправили! – кричал в трубку молодой доктор, – сами сказали, что деревне нужен терапевт! Воздух свежий, речка, старички, чтоб им давление измерять и направления в районную выписывать. В итоге я тут роды принимаю у лошадей, потому что у бабы Нюры день рождения и колотые раны зашиваю свиньям, потому что алкаш Ромка решил не всю свинью резать, а по частям от нее отрезать. Да вот сегодня плечо вправлял Иванову, хотя я не травматолог и не хирург, но хоть с человеком пообщался. Ветеринар им тут нужен!

Доктор умолчал правда о троих мужиках из разных концов деревни, которые странным образом одновременно подхватили какой-то вирус и отлеживались по домам с температурой, но это было скорее исключением. В трубке доктору отвечали тихо, не повышая голоса, а сам доктор кричал от того, что стационарный телефон хрипел и чихал не хуже его свалившихся с вирусом пациентов – доктор был уверен, что его не слышат.

– Тут даже вышки мобильной нет! Ближайшая за лесом! А интернет ловит только если на сарай к Куликовым забраться… И то! Всего одна палка!

В трубке снова что-то возразили и доктор, краснея, сжал кулаки.

– А я написал, представляете?! Сидел, как… Петух на сарае полдня и писал через госуслуги обращение. Знаете, сколько это заняло? Три с половиной часа! Дочь Куликова мне чай дважды приносила! Я вообще не знаю, отправилось ли оно! – обессиленно закончил доктор и взглянул на часы над входом, – сейчас двадцать три двадцать и через пару минут свет…

Трубку затопила тишина. Доктор аккуратно – трубку он уже кидал, после чего аппарат стал хрипеть – положил трубку на рычаг и уронил голову в руки.

– Ну почему я?! – взвыл он на весь кабинет, а точнее на всё здание, которое состояло из трёх кабинетов, двух палат и полуразрушенной продуваемой всеми ветрами столовой.

– ВанСан, – без стука в кабинет вошел высокий сутулый мужичок неопределенного возраста и застыл на пороге, почесывая редкую рыжую бороденку, – там это… А вы че? Тогой-ть?

Доктор поднял голову и устало взглянул на вошедшего.

– Николай Игнатьевич, добрый вечер…

Он хотел сказать о многом. О том, что «ВанСан» вообще не его имя и звучит оно, как прозвище самурая-неудачника. О том, что надо входить после того, как постучал – хотя об этом Иван Александрович уже говорил, и объявление прямо на двери приклеил. О том, что рабочий день деревенского «лекаря» – с этим званием Иван Александрович за две недели работы смирился – завершается в девятнадцать часов. Но, видимо, это было совершенно бесполезно, поэтому, помолчав для порядка, Иван Александрович спросил:

– Что случилось?

Мужичок, Николай Игнатьевич, местный не то почтальон, не то механик – Иван Александрович так и не понял – виновато улыбнулся и, словно прочитав мысли доктора, трижды постучал по открытой двери.

– Можн?

– Говори уже.

– Там это… Куликова жена тогой-ть, – Николай Игнатьевич замялся, переминаясь с ноги на ногу.

Жена Куликова была женщиной видной, крупной и здоровой, как бык.

«С ее давлением можно в космос запускать, – подумал Иван Александрович, – как раньше говорили – „кровь с молоком“.

– Чегой-ть? – кивнул Иван Александрович мужичку, передразнивая.

А тот нахохлился, руки в бока поставил.

– Эка вот городские вы!

– Да не кипятись, Николай Игнатьевич, – махнул рукой доктор, – устал я просто. Говори, что случилось?