Ни о чем

И ничто не заслуживает внимания, началась почетная и достойная служба главного смотрителя грязных луж. Ива лысеет, забулдыга все так же не вяжет лыка после своих распитий распятых бутылок. То ли дефицит, то ли издержки открытий превратят в кошек рысей, чуму обратят замшелой крысой, потрепанной рясой, не видавшей никакой заоблачной выси.

Необходимо найти хоть что-то настолько, что желание близится к корысти, покрытой коростой. Необходимо найти хоть что-то, просто, не ради уже прогресса или роста, ощущений позабористей. Кагора испить, горы истлеть или оставить все как есть, то есть «никак»?

Да есть нечего, все глупость да лесть, чужое желание выше залезть.

В слезных железах уже крупицы железа, в горло ничего не лезет, да и из горла не льется песни.

Так паршиво: что с собою в разлад, что вместе. Расклад никогда не укажет, где клад, куда река мимо русла утекла, где те уста, мимо которых медовуха лилась по усам.

Исключительно грязна чистота, пыль и шерсть маршируют: парад. Дать сквозняку возможность порадовать, открыть пространства поры.

Создатель все свою чушь порет, видно его в детстве мало пороли. Такие вещи лишь лед скроет, но ничто не избавит от роли. Иди, поиграй во дворе в толпе ребят в салочки, помни: беги от других так, как постоянно избегаешь себя.

Излечить от скверны со звуком, с которым трещит огонь истинный и верный, когда в него сыплются небожителей перья, наблюдавших за нами, как за горстью перлов, ссыпанных в ступу. Страх пред важным дурманит, пред собою – вызывает ступор. Нагоняет тучи чье-то дыхание в медный рупор, солнце сквозь разбитое свода стекло жгуче проползает день за днем по обоям. Нет ни фанфар, ни труб, ни гобоя, ни криков чествующих, ни воплей, ведущих на убой.

Нет ничего.

Придание смысла и веса собственный важности пред неумолимым, как же иначе извергнуть фобию пред днем, который однажды померкнет пред наблюдателем?

Заготовки на блюде к дате ли, к предсказанию ли, что не сбудется, к обещанному, что не исполнится. Морщины – что волны лица, бескрайнее море ради одного утопающего.

Серьезно ли, с толком ли, с расстановкой или бестолково, на удачу – Судьба со всеми разделается играючи.

Необходим всплеск, необходим выплеск, но каждый день заново производит свой запуск бурлеск. У края губ осуществляет натяжение нечто, что похоже на леску.

Комедия строится на трагедии, которой не хватает блеска.

Запечатан резко, запечатлен во фреске, записан сотни раз по-разному в бестолковых никем нечитанных текстах.

Отдыхаем, сиеста. Допилим до риски спросонья, не увиливая от рисков.

Так было радостно раньше найти среди всех прочих конфет несколько свежих ирисок.

Никогда человек не бывает так преисполнен надежд и мечтаний, как ночью на границе сна и яви, когда усталость еще осталась, но одежды все сняты.

И желание, родственное мании, за собою тянет, как отец сына, прежде чем найти агнца. Во всем есть причина: и в том, что кто-то спит много, и в том, что кто-то пьет: несерьезно так, слегонца.

Если новость не приходит, ни хорошая, ни плохая, нужно самому становится на роль гонца. Человек особенно спокойствием после затяжной бури бывает огорошен, даже огорчен, порою больше, чем был бы в объятиях новой иной порчи.

Во сне тишина не клокочет, мысль не врет и не рвется в клочья. Анализ позволяет понять, где безумие (читать: страсть) показное, где – сочное.