Убийца внутри меня

Я увидел его, когда уже доел пирог и пил вторую чашку кофе. Только что прибыл полуночный товарняк, и мужик заглядывал в окно ресторана с того конца, что ближе к сортировке, прикрывая глаза ладонью и щурясь от света. Заметил, что я за ним наблюдаю, и лицо его растворилось в тенях. Но я все равно знал, что он там. Ждет. Бродяги всегда меня держат за лоха.

Я закурил сигару и слез с табурета. Официантка, новенькая из Далласа, смотрела, как я застегиваю пиджак.

– Ой, а у вас и пистолета нету! – сказала она; тоже мне, новость.

– Нет, – улыбнулся я. – Ни пистолета, ни дубинки, ничего такого нет. А зачем?

– Но вы же полицейский – то есть помощник шерифа. А если какой-нибудь жулик попробует вас пристрелить?

– У нас в Сентрал-Сити, мэм, жуликов – кот наплакал, – ответил я. – Да и как ни верти, люди есть люди, пусть они даже немного сбились с пути. Их не мучишь – и они тебя не мучат. Прислушиваются к голосу разума.

Она покачала головой, благоговейно распахнув глаза, а я направился к выходу. Хозяин толкнул мои деньги обратно по стойке, а сверху положил две сигары. Еще раз сказал спасибо за то, что я прибрал его сына к рукам.

– Мальчик совсем другой стал, Лу, – произнес он; слова у него, как у всех иностранцев, во рту сливались. – По ночам никуда не ходит. В школе старается. И вечно про тебя говорит – какой хороший человек Лу Форд.

– Я ничего не сделал, – сказал я. – Только поговорил с ним. Дал понять, что мне про него интересно. Всякий бы на моем месте так поступил.

– Но поступил так только ты, – сказал он. – Потому что добрый, и другие с тобой добреют.

Он счел, будто уже все сказал, а я – нет. Я облокотился на стойку, завел ногу за ногу и медленно затянулся. Этот мужик мне нравился – ну, насколько мне вообще нравятся люди, – но он слишком уж хорош, я его так просто с крючка не спущу. Вежливый, неглупый: я на таких падок.

– Я тебе вот что скажу, – протянул я. – Я тебе скажу, как я на это смотрю: что посеешь – то и пожнешь.

– Э-э… – промямлил он нервно. – Наверное, ты прав, Лу.

– Я тут как-то раз думал, Макс, и вдруг мне в голову мысль пришла. Чертовски правильная мысль. Просто как гром средь ясного неба: всякий бык теленком был. Только и всего. Всякий бык теленком был.

Улыбка у него на лице застыла. Он переминался с ноги на ногу, и у него скрипели ботинки. Если и бывает кто хуже зануды, это зануда банальный. Но как отмахнешься от приятного и дружелюбного знакомца, который для тебя последнюю рубаху снимет, если надо?

– Я вот смекаю – мне, наверно, в колледж надо было пойти преподавать или еще куда, – продолжал я. – Я даже когда сплю, задачки решаю. Вот взять жарищу пару недель назад: многие же думают, что жарко от этой жары. А это совсем не так, Макс. Жарко не от жары, а от влажности. А ты и не знал, точно?

Он прокашлялся и бормотнул, мол, на кухне ждут. Я сделал вид, что не расслышал.

– И вот еще про погоду, – сказал я. – Про нее все только говорят, а никто и пальцем не шевельнет. Но оно, может, и к лучшему. Нет худа без добра, – по крайней мере, мне так кажется. То есть, не будь дождя, у нас и радуг бы не было, точно?

– Лу…

– Ладно, – сказал я. – Наверно, двину я дальше. Мне еще тут ездить, а спешить не хочется. Поспешишь – людей насмешишь, вот мое мнение. Я предпочитаю семь раз отмерить, а уж потом резать.