Ночь накануне юбилея Санкт-Петербурга

Жанр: Мистика

Автор

Страниц

Год

—

В преддверии семидесятилетия маленького городка Санкт-Петербурга в Соединенных Штатах Америки, на корабле, курсирующем по реке Миссури, происходит душевный разговор между известным писателем и успешным предпринимателем. Они размышляют о своей собственной судьбе и о том, как сложилась жизнь их знакомых героев города: Тома Сойера, Беки Тетчер, и приятного негра по имени Джим…

Погружаясь в мир историй собственного прошлого, они делают интересные открытия и размышления о приключениях и проблемах, которые те пережили. Каждый герой уникален и оставил свой след в сердцах жителей городка, став источником вдохновения и мудрых уроков для новых поколений.

Капризы судьбы и необычные обстоятельства сопровождали жизнь этих персонажей, открывая для них неожиданные возможности и вызывая новые волны изменений. От забавных и непоседливых похождений Тома до таинственных происшествий, втягивающих Беки в сложные загадки и опасности. Но самым важным является раскрытие личности Джима, его доброты, мудрости и отваги, которые окрыляют и составляют неотъемлемую часть жизни всего городка.

Эта неповторимая встреча на пароходе в сердце Америки отражает фундаментальные аспекты человеческой природы: смелость, силу воли, непоколебимость духа и поиск истинной сущности жизни. Завораживающие истории, переплетающиеся в этих разговорах, пробуждают в каждом из нас желание бросить вызов жизни и искать новые эксцентричные приключения.

Читать бесплатно онлайн Ночь накануне юбилея Санкт-Петербурга - Виктор Точинов

За отдраенным иллюминатором – его писатель, как человек сухопутный, считал открытым окном – плыла ночь. И плыли берега – хотя их почти не было видно. Левый, ближний, во многих местах вздымающийся высокими отрогами, еще как-то чувствовался. На звезды (на те, что не догадались забраться на небесном своде в безопасные место, поближе к зениту) – на эти недальновидные звезды наползали черные силуэты утесов. Звезды исчезали – словно там, в небесной выси, завелось огромное мрачное чудовище, пожирающее их. Потом появлялись снова, целые и невредимые, – словно прожорливое чудовище обладало весьма слабым пищеварением. Улыбнувшись такому сравнению, писатель отвернулся от окна, которое на самом деле называлось иллюминатором.

…Каюта была роскошная – мореный дуб, сафьян, бархат, слоновая кость, серебро. Поначалу писатель чувствовал себя в ней неуютно – но чувство это слабело по мере того, как убывало вино в покрытой паутиной бутылке. Кончились они одновременно – и «Божоле Луизьон», и писательская неловкость. Впрочем, его спутник и собеседник откупоривал уже вторую – открывал сам, встреча старых знакомых проходила тет-а-тет, без стюарда и прочей вышколенной прислуги.

– Странно, что ты совсем не пьешь виски, – сказал писатель. – Почему-то мне представлялось, что ты обязательно пьешь виски.

– Пробовал много раз. Тут же лезет обратно, – коротко и мрачно ответил Хозяин.

Он действительно был хозяином и этого судна, и много еще чего хозяином. Матросы, и прислуга, и даже сам капитан, – звали его не шефом и не боссом, а именно Хозяином. Звучало это с неподдельным уважением, и как бы с большой буквы – будто имя собственное. Писатель решил, что надо быть весьма и весьма незаурядным человеком, чтобы тебя называли так даже за глаза – и, по неистребимой своей писательской привычке, подумал: вставлю куда-нибудь.

Будем называть владельца судна (и не только судна) Хозяином и мы. А писателя… ладно, писателя будем звать Писателем – тоже с большой буквы. Пусть ему будет приятно – тем более что к тридцати девяти годам известности он добился изрядной.

– Наверное, мой папаша заодно вылакал и то виски, что судьбой было отмерено на мою долю, – добавил Хозяин, разливая.

Вино лилось тонкой струйкой, и ударялось о хрусталь бокала, и в свете свечей казалось… – Писатель мысленно замялся, поняв, что не может с лету подобрать сравнения – не затертого, яркого, свежего – писательского.

– За Санкт-Петербург, – провозгласил Хозяин уже третий сегодня тост за родной город. – За его юбилей. Семьдесят лет – не шутка, что и говорить. Странное дело, Сэмми, – где я только не бывал, и попадал в красивые по-настоящему места, – но до сих пор мне порой снится этот занюханный, сонный и вонючий городишко, где, по большому счету, ничего хорошего я не видел.

– Это, Берри, и называется – ностальгия… – сказал Писатель. Произнес он на французский манер: «ностальжи».

– Теперь я тоже знаю, что такое ностальгия, – кивнул Хозяин. – Мне было тридцать с лишним лет, и я заплатил кучу хорошеньких кругленьких долларов, чтобы узнать это и другие похожие слова. И что же? – ничего не изменилось, когда на душе скребут кошки – назови это хоть по-французски, хоть по-китайски, – а тебе все так же паршиво… Теперь вот мы плывем вверх по реке – а мне кажется, что вокруг не вода, а время… Время – понимаешь, Сэмми? А мы плывем ему встречь… Кажется, что снаружи – стоит выйти из каюты – все по-прежнему. И меня, одетого в лохмотья юнца, вышибут пинками с палубы первого класса, и вообще с парохода… Нет, Сэмми, что ни говори, а Санкт-Петербург – маленькая паршивая дыра. И хорошо, что его юбилеи бывают не часто.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: