Истинно русские люди. История русского национализма

Рецензенты:

гл. ред. журнала «Полития», профессор НИУ ВШЭ, д. п. н. С. И. Каспэ;

доц. НИУ ВШЭ, в.н.с. ЦФС НИУ ВШЭ, кандидат юридических наук А. В. Марей.

Данное исследование было выполнено в рамках гранта РНФ (№ 18-18-00442)

«Механизмы смыслообразования и текстуализации в социальных нарративных и перформативных дискурсах и практиках» в Балтийском федеральном университете им. И. Канта и поддержано из средств субсидии, выделенной на реализацию Программы повышения конкурентоспособности БФУ им. И. Канта в рамках Проекта 5-100.

Л.К.

Эрнст Геллнер в своей классической работе о национализме отметил, что не имеет смысла останавливаться на идеологии национальных движений, поскольку с интеллектуальной точки зрения они не представляют особенного интереса – это во многом справедливо, поскольку речь идет о прагматических высказываниях и идеологических комплексах, следовательно, их интерес не в них самих (или таковой может заключаться лишь случайный образом, не будучи необходимым содержанием), а в том действии, которое они способны производить, – т. е. способны ли они вдохновлять интеллектуалов, мобилизовать массы, могут ли они предложить яркие формулировки и запоминающиеся образы, насколько они устойчивы перед внешними вызовами, насколько способны меняться в соответствии с меняющейся ситуацией и апроприировать новую повестку.

Обсуждать конкретные националистические идеологии построения как самостоятельные интеллектуальные построения, действительно, имеет мало смысла – об этом, на мой взгляд, и говорил Геллнер: в отличие от философских концепций, они обладают смыслом исключительно в своем месте и своем времени – к ним не применимы характеристики истинности или ложности, подобно тому, как бессмысленно спрашивать об истинности или ложности суждения «поди свари кофе». Речь идет о том, работают ли эти построения, производят ли эти идейные комплексы эффект – и насколько он соответствует тому, который задумывался.

И тем не менее – вопреки ранее сказанному – интеллектуальная история национализма имеет свой смысл, причем весьма разнообразный. Первый аспект самоочевиден – эта история является составной частью истории общественной мысли конкретной эпохи, без знания ее остается не вполне понятной, например, история культуры – так, вне националистического контекста как само образование «могучей кучки», так и история создания и восприятия «Хованщины» или «Князя Игоря» остаются по меньшей мере неполными. Если сами националистические построения и не имеют особенного интеллектуального интереса, то их конкретные воплощения таковой безусловно представляют – националистическое значение может быть и способом легитимации для конкретных интеллектуальных проектов и культурных практик, и, напротив, явиться орудием критики, аргументом, направленным против них, – как споры о художественном значении и культурном масштабе творчества Тараса Шевченко, ведшиеся во второй половине XIX в. и звучащие сейчас, чаще всего имеют слабое отношение к поэзии как таковой.

Второй аспект заключается в том, что всякая идеологическая конструкция имеет свои границы – во-первых, это границы «видимого», того, что фиксируется и что позволяет она фиксировать, какие различия производит и, напротив, что выступает в качестве неразличимого. Иными словами, идеология – это язык описания реальности и в качестве такового она влияет не только на всех участников идеологического взаимодействия: идеолог сам оказывается подвластен своей идеологии.