Жертва для Локи

В шесть утра солнце припекало, воздух был плотным и сладким, каким бывает поздней весной после рассвета в этой стране с жарким климатом. Свет ослепил Мурену, повара детского приюта, а тем временем мешок продолжал раскачиваться на ветру. Длинным был мешок, и, не прикрыв глаза от света, невозможно было понять, что в нем.

Сквозь тонкую ткань Мурена ощутила деревянное, холодное. Пальцы поползли выше, и она нащупала в мешке пальцы и пятку. Тогда забилась, заголосила…

Тычков, следователь по особо тяжким преступлениям, завернул на задний двор сиротского приюта. Натуральное хозяйство гоготало, хрюкало, шипело и кудахтало. Тычков осмотрел тополь, деревянную сову, крепко приделанную к дереву каким-нибудь старательным воспитанником. Тело, снятое несколько часов назад, было подвешено к жердочке совы.

Тычков набрал номер на телефоне.

– Мелис Исенович, эт я. Выяснил: он все же был участником Адской резни… Два раза брали вместе с толпой. Не организатор – участник, бандитские нападения на мирных граждан… Да, и еще – директор сказала, работала у них года два назад менеджер по развитию – Варвара Спира. Уволилась по собственному год назад. Какая связь с делом – выясняю. Да, приеду – завезу документы на износ2. До связи.

Какая связь?

Какая связь между менеджером детского центра и аутичным выпускником детдома, участвовавшем в организованном мятеже? И почему серые листы, адресованные этой Варваре, были зашиты в потайной карман куртки повешенного?

Будем выяснять.

Девятого марта ехала с похмелья в автобусе, который вез меня на работу. Мучили дневные кошмары.

Было тоскливо и убого. Уже не было снега. Уже не было любви. Только дрожливое ожидание грядущего в провальном безвременье. Будущее представлялось черной дырой, и непроглядно было, и муторно от грязи, в которой рождался город и моя жизнь.

Вчера ездила к маме. Одна. Поздравила, выпила на могиле. Так разморило, что еле добралась домой. Токоев напрашивался со мной – очень хотел познакомиться с мамой. Неужели он думал, что у нас с ним серьезно настолько, что я повезу его к маме?

Токоев приезжал, когда я была на кладбище. И, конечно, не дождался! Так ему и надо. Оставил розу, открытку с натыканными сердечками. И накрыл это хозяйство истеричной запиской, в которой обещал больше «не вер-ну-ть-ся ни-ко-гда!!!» Вернулся через полчаса. С вином и конфетами. Вина было больше, чем конфет… Пьяные, мы валялись на кровати, пытаясь сношаться. Да уж.

И вот сегодня дневные кошмары, разинув волчьи пасти, ополчились.

На соседнем сидении женщина громко засмеялась и посмотрела на меня с ложной пьяной проницательностью. Лицо ее менялось в зависимости от тембра и громкости смеха: то это было лицо коровы, то козы. Но рога непременно присутствовали. Конечно, кого вдохновит пьяная страхолюдина? Алкоголь ведь меняет ДНК.

Видимо, я сказала это вслух: контролировать что-либо было трудно. Женщина встала, подошла ко мне, и, пока я ею любовалась, с размаху ударила меня в мой хлипкий нос…