Вымыслы

Предисловие

«…Как человек, которому нечего делать с песнями бардов, в том смысле, что мне ещё не встречались удачно совмещённые слова и музыка в их исполнении (всегда то или другое умирает), я тем более с удовольствием отмечаю, что Вам, Дмитрий, удалось прежде всего, используя свой талант, создать какую-то, видимо, новую эстетическую ткань, в которой чувствуешь себя комфортабельно… Желаю, чтобы этот Ваш опыт музыкально-стихотворный имел бы продолжение и развитие, а сам жанр, благодаря Вам, вырос бы до положенных ему масштабов… «Прогулки под северным небом» – это, Вы знаете, мне – созвучно… Ваши новые стихи обдали меня кипятком гениальности, замечательно, что, как и прежде, не встретилось ни одного клише… интересно, чей Вы предшественник? – Ваше обращение с понятием «Время» ставит для него нелёгкую задачу… буду обращаться к Вам, скажем, как к Принцу Поэзии или Императору Всея Прозы, – в зависимости от того, по какую сторону потока Вашей производительной деятельности я окажусь…»

Иосиф Бродский

Повесть «Природные данные»

1

А) Дженнифер вошла в бар, когда тот был уже набит битком. Окинув взглядом всё помещение, разочарованно приблизилась к стойке, и, улыбнувшись бартендеру, заказала неизменную выпивку. Кретин, с зализанными гелем волосами, с ловкостью фокусника смешал содержимое двух бутылок в долгожданном бокале, и установил перед завсегдашней посетительницей. Для неё он был, пожалуй, единственным мужчиной, с кем она чувствовала себя спокойно – он был геем. Он с едва уловимым любопытством следил за её туалетами, и теперь при каждой возможности впитывал это сладкое сочетание её пышной шубы и тонкого, полупрозрачного, облегающего платья. Откуда ей было знать, что такие естественные для неё манеры, будут воспроизведены с виртуозной точностью кем-то посторонним, в ночном клубе, в другой жизни. Когда он суетился за стойкой бара, учтиво принимая чаевые или разливая коньяк, никому бы в голову не пришло, что неудобный костюм вскоре заменит, такое вот чёрное, просвечивающее платье, и тонкие бретельки пересекут восковые, начинающие отсчёт желания, плечи. Для него единственного не существовало вульгарности её одежды, её нарочитые движения и ужимки так утрированы лишь для того, чтобы ему легче было сделать свою копию. Губы слегка шевелятся, посасывая несуществующий леденец; чуткие, подвижные ноздри (самое удачное в его исполнении); тонкие, неповторимые лисьи брови… Сейчас она избавится от шубы, и можно будет начать урок по пластике рук.

В зеркале за батареей бутылок видны почти все сидящие за стойкой: полный, самодовольный урод, с припущенной петлей галстука на шее (с каким наслаждением рванула бы сейчас эту петлю или пырнула ножом в выползающий из брюк коровьей лепёшкой живот!); престарелый, отставший со своей модой на тысячу лет, прилипучий адвокат (послала бы так далеко, что никогда б не вернулся!); подтянутый, с омерзительным, впаянным в тупую морду оскалом дегенерат (стреляла бы до последнего патрона, как в кино, как Шерон Стоун!)… Ей надоело смотреть за плечо бармена, и она, уставившись в ледовитый океан своего бокала, стала, как Титаник, погружаться на дно своих, ни с кем никогда неразделённых, мыслей.

Вроде бы её последнее дело прошло удачно, похоже, что простофиля из отеля казино не вызвал полицию, и вообще не предпринял попыток к розыску… Молодец, его, пожалуй, можно и простить за обмякшие барахтанья в гостиничной, скрипучей постели. Вот если бы ни его отполированная плешь… Бог с ним! Его двадцать пять тысяч сейчас, разумеется, важнее, но Франции в целом не спасут. Нужен новый, менее рискованный ход, нужен клиент посолиднее. Голоса вокруг оживились, музыка едва пробуравливала сквозь них свой настойчивый бас. Произошло всплытие Титаника. Она улыбнулась кому-то в ответ и сделала долгий глоток. Выйдя за дверь, она втянула дым сигареты и морозное напоминание февраля. Выпустив бесформенное облако в пышный мех воротника, направилась к авеню, где точным движением, в одну секунду остановит такси и умчится прочь.