Мертвая Невеста

Если вы не хотите платить карточные

долги, то положите фотографию кредитора

в гроб к покойнику, должно помочь.

«Энциклопедия юного картежника».

Текутьевский некрополь – единственное в Тюмени «правильное» кладбище. Тут православных христиан хоронят в освященной земле, а проклятых самоубийц – отдельно, за оградкой, чтоб другим неповадно было.

Невдалеке от центрального входа стоит маленькая церквушка, деревянная и облезлая, да только на других кладбищах и такой нет. Внутри бедненько, тесно, на полу постелены домотканые половички, а священник глуховат и любит выпить.

Погосту уже третье столетие. Когда-то он по всем правилам был за околицей, однако прошло время, город расширился, и неожиданно кладбище оказалось чуть ли не в центре города. Прямо перед ним – Республика, главная улица города, сбоку – Дворец культуры «Геолог», напротив – башня Газпрома, банки, свадебный салон. А посреди бурлящей жизни – древний погост. Его обнесли красивой чугунной оградой, повесили табличку «Текутьевский некрополь, Памятник архитектуры». Тут больше не хоронят. Ну, почти не хоронят, только что по специальному разрешению.

Я дремала, пока меня несли к могиле. Гроб пах сосновой стружкой и новой тканью. Пока несли по освященной кладбищенской земле – гроб ощутимо нагрелся, мысли заволокло туманом, руки-ноги стали чугунными, я аж забоялась, что днище не выдержит такой тяжести и проломится. Вынесли за оградку – наваждение спало.

Как сквозь плотный ватный кокон до меня доносились рыдания, да такие громкие да искренние, что даже приятно было. «Сколько раз говорила – вот умру, и вы тогда поплачете, все не верили», – с удовлетворением думала я.

– Покойся с миром, Алёна, – донеслось до меня окончание надгробной речи.

«Не дождетесь!», – твердо подумала я.

Днище гроба сильно ударилось об землю, мое мертвое тельце подпрыгнуло внутри. От возмущения я даже слегка проснулась. «Не дрова везете, – злобно думала я. – Где вас учили – разве можно так с дамами обращаться?»

– Витек, – донесся хриплый голос. – Вроде криво гроб лег? Чё, поправить?

– Да мертвячке не все ль равно?

«Меня зовут Алёной!», – холодно подумала я, все больше злясь.

Тонкий Олеськин вскрик, что-то глухо стукнулось об крышку гроба, и мужской голос, от которого у живых девчонок наверняка подгибаются коленки:

– Девушка, осторожнее. Что ж вы прямо на край подошли, а если б упали?

– Кто-нибудь помог бы выбраться, – всхлипнула сестра.

– Примета нехорошая.

– Да неужто мне Алёнка что худого сделает?

«Напрасно ты так уверена», – пакостно усмехнулась я.

– Она мертвая. А значит, все привязанности к живым в ней умерли.

«И ты напрасно такое говоришь», – фотография Андрея ровно холодила мой затылок.

Лежа в кромешной тьме, я с беспокойством вслушивалась, как на крышку гроба с глухим стуком падает земля. Как же я выйду? Ну Олеська, не могла сообразить, что мне такая глубокая могила совсем не нужна! Ведь понимала, что делает, когда засовывала самоубийце в гроб фотографию. И не зря она не дала обрядить меня в дешевую покойницкую одежду – нет, я была одета словно на бал. Черный кружевной лиф платья облегал как вторая кожа, плавно изгибаясь над грудью, а от талии спадали водопады шифона.

Пошевелив пальцами, я сердцем угадала – Олеська не пожалела для меня свои лучшие туфли от Jimmi Choo. Ошибиться было сложно – я их сама подарила сестре, мне они были малы на пару размеров.