Сладкая тыковка для ненасытных

– Моему боссу нужны особые девочки, – подслушиваю я разговор своей матери со странным незнакомцем, которого я раньше не видела в нашем частном пансионе.

– Все мои девочки особенные, ты же знаешь, Клык, – с улыбкой отвечает она ему, и я слышу страх в её голосе.

Как странно. Моя мать. Такая влиятельная, с кучей богатых друзей. Она никого не боится! Отчего же так трясётся ей голос.

– Покажи мне, – приказывает, буквально рычит он, и моя мама громко хлопает в ладоши:

– Конфетка, Мия, Леденец! Бегом ко мне! – и я вижу, как перед ними в шеренгу выстраиваются мамины знаменитые девочки.

Ни у кого таких нет: она выискивает их по всей стране, выкупает у родителей или опекунов, воспитывает, одевает, учит краситься и одеваться, правильно говорить и красиво вести беседу, и только потом предлагает для утех своим самым богатым клиентам.

Мамин пансион считается самым лучшим в городе, у мамы есть влиятельные покровители, и обычно она ничего и никого не боится.

– Вот Мия, – лебезит она перед этим странным Клыком, который стоит ко мне спиной, но даже со своего места, спрятавшись за тяжёлой бархатной портьерой, я могу разглядеть его мощный мускулистый торс, обтянутый кожаной курткой.

Он подходит к рыженькой маленькой Мие, которая стоит и улыбается ему во весь рот, и грубо срывает с неё крошечные кружевные стринги, которые она нацепила больше для декора, чем для того, чтобы прикрыть свой гладкий чуть припухлый лобок.

Мия улыбается ему прямо в лицо, не переставая жевать жвачку, а этот мужчина резко просовывает ей руку между ног, и Мия вскрикивает, но я вижу, что ей больно.

– Не пойдёт, – рычит он и, вытащив пальцы из Мии, которая тяжело дышит, словно она задыхается, согнувшись пополам, он подходит к шоколадной Конфетке. Резким грубым движением разворачивает её к себе попкой и приказывает: – Нагнись, – и наша мулаточка послушно сгибается перед ним пополам.

Я вижу, как она раздвигает перед ним свои ягодицы, выставляя напоказ свою глянцевую шоколадную выбритую киску, а мужчина засовывает в неё сложенные два пальца, проталкивает их далеко так, что Конфетка громко вскрикивает, а он уже отбрасывает её в сторону, как ненужную игрушку.

– Эта тоже полная падаль, – брезгливо морщится он, уже подходя к Леденцу.

Та стоит перед ним вся такая розова, нежная, мягкая, клиенты постарше особенно любят эту сладкую девочку.

У неё такие яркие сапфировые глаза, мягкий женственный животик и пухлые тяжёлые груди, которые она так соблазнительно сжимает своими пальчиками, танцуя перед клиентами. Она хлопает невинно своими глазищами и дует розовые пухлые губки, но этот незнакомец лишь спускает с неё кружевные трусики и просовывает в неё свои длинные пальцы.

Леденец вскрикивает, закусив нижнюю губку от неожиданности, а Клык уже брезгливо поворачивается к моей маме:

– Ты хочешь сказать, что это всё, что у тебя есть? – и моя мама уже громко хлопает в ладоши, выкрикивая:

– Мелисса, Ванда, Аюм! Быстро! – и по лестнице слышится цоканье их острых каблуков, когда они, запыхавшиеся и раскрасневшиеся, бегут наверх и толпятся перед этим незнакомцем.

Он поворачивается ко мне в профиль, и я вижу, какой страшный кровавый шрам прорезает его лицо ото лба до верхней губы, рассекая её и обнажая острые зубы.

Наверное, поэтому у него такая странная кличка – Клык, думаю я про себя… Как у волка из сказки…