Один день Ивана Денисовича

Автор

Страниц

Год

2022

В сентябре 1962 года Лидия Чуковская задала Анне Ахматовой вопрос, читала ли она историю о дне в жизни заключенного в лагере, которая еще не была опубликована, и что она об этом думает. Великий поэт был категоричен в своем ответе. "Я думаю? Это произведение должно быть прочитано и выучено наизусть каждым гражданином из двухсот миллионов в Советском Союзе". Она сказала свою резолюцию медленно, четко, словно оглашая приговор. Сегодня, спустя полвека, становится ясно, что слова Ахматовой относятся и к двум рассказам Александра Солженицына, которые появились после "Одного дня Ивана Денисовича" и тесно связаны с ним. В мире, где власть базируется на лжи и жестокости, где их коварные влияния пронизывают все существование, ужасное зло несут не только уродливые негодяи, но и сознательные, честные люди, жаждущие справедливости ("Случай на станции Кочетовка"). Этот мир, каким-то образом, продолжает существовать только потому, что в нем присутствуют неприметные, иногда незаметные внешне, но истинно добрые и чистые душой люди, видеть которых дано русскому писателю ("Матрёнин двор"; первоначальное название рассказа - "Не стоит село без праведника"). Возможно, если бы завет Ахматовой был услышан и выполнен, наша страна и мы сами были бы несколько другими, чем мы есть сегодня.

Читать бесплатно онлайн Один день Ивана Денисовича - Александр Солженицын

Художник Валерий Калныньш

* * *

Вся правда

Андрей Немзер[1]

Это случилось 17 ноября 1962 года. К подписчикам пришла очередная книжка «Нового мира». Одиннадцатый номер журнала открывала подборка лирики Эдуардаса Межелайтиса. За ней следовала повесть «Один день Ивана Денисовича». Имя автора абсолютному большинству читателей было неизвестно, а потому ничего обещать не могло. Ясность вносила заметка «Вместо предисловия» за подписью главного редактора самого свободного из выходящих в стране журналов поэта А. Т. Твардовского: «Жизненный материал, положенный в основу повести А. Солженицына, необычен в советской литературе. Он несет в себе отзвук тех болезненных явлений в нашем развитии, связанных с периодом развенчанного и отвергнутого партией культа личности, которые по времени, хотя и отстоят от нас не так уж далеко, представляются нам далеким прошлым <…> Читатель не найдет в повести А. Солженицына всеобъемлющего изображения того исторического периода, который, в частности, отмечен горькой памятью тридцать седьмого года. Содержание “Одного дня”, естественно, ограничено и временем, и местом действия, и кругозором главного героя повести. Но один день из жизни лагерного заключенного Ивана Денисовича Шухова под пером А. Солженицына, впервые выступающего в литературе, вырастает в картину, наделенную необычайной живостью и верностью правде человеческих характеров. Многих людей, обрисованных здесь в трагическом качестве “зэков”, читатель может представить себе и в иной обстановке – на фронте или на стройках послевоенных лет. Это те же люди, волею обстоятельств поставленные в особые, крайние условия жестоких физических и моральных испытаний»[2].

В заметке Твардовского ощутимы и тактические извороты советского редактора (кандидата в члены ЦК единственной в стране всевластной партии), и напряженные внутренние противоречия истинного поэта (автора «Василия Тёркина»). Но важны нам сейчас не они, а тот простой смысл, который Твардовский хотел донести до любого человека, открывающего книжку «Нового мира» – напечатана та самая «повесть о лагерях», вести о которой клубились несколько последних месяцев не только в литературных кругах столицы. Дело – за вами, читайте.

Немногим ранее (19 сентября) Л. К. Чуковская спросила Анну Ахматову, «читала ли она “Один день з/к”[3] и что о нем думает?

– Думаю?.. Эту повесть о-бя-зан про-чи-тать и выучить наизусть – каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза.

Она выговорила свою резолюцию медленно, внятно, чуть ли не по складам, словно объявляла приговор»[4].

Увы, «Один день…» прочитали далеко не все граждане СССР. Но масштаб события поздней осенью 1962 года ощутили весьма многие. Вот как много лет спустя, в совсем иную эпоху (1998), вспоминал о том в личном письме Солженицыну С. С. Аверинцев (в 1962-м – недавний выпускник филфака МГУ; позднее – один из крупнейших русских гуманитариев ХХ века): «С незабвенным выходом в свет того одиннадцатого новомирского номера жизнь наших смолоду приунывших поколений впервые получила тонус: проснись, гляди-ка, история еще не кончилась! Чего стоило идти по Москве домой из библиотеки, видя у каждого газетного киоска соотечественников, спрашивающих всё один и тот же разошедшийся журнал! Никогда не забуду одного диковинно, по правде говоря, выглядевшего человека, который не умел выговорить название “Новый мир” и спрашивал у киоскёрши: “Ну, это, где вся правда-то написана!” И она понимала, про что он; это надо было видеть, и видеть тогдашними глазами. Тут уж не история словесности – история России»

Продолжить чтение

Вам может понравиться: