Пришедший из Безмолвия

«И Он говорит Пресветлым, быть дню, быть ли ночи… и небеса темнели. И приходил вечер, и вечер умирал, и наступала ночь. Ночь равная тысяче людских лет…»

Книга сказаний

– Он жив? – спросила Лайрэ глядя а на бесчувственное нагое тело мужчины – могучего, темноволосого, не достигшего еще и тридцати лет судя по всему.

– Жив… как будто…

Лайрэ вздохнула с облегчением.

– Где ты нашел его? – снова спросила она.

– В Священном Круге… – голос названного брата дрогнул.

Лайрэ ждала, что он еще скажет. Но лорд Гаррос просто смотрел на названную сестру – от этого взора ей становилась не по себе.

– Где-е? – переспросила она, почти не в силах поверить.

– Где слышала, – с обреченной злостью бросил он. В хринге[1]…

Язычки пламени в лампионах вагамской тонкой работы гнулись и трепетали, словно живые, под порывами холодного осеннего ветра, задувавшего в распахнутую дверь дома.

– Еще кое-что… Он носит твой знак. – С этими словами Гаррос перевернул незнакомца на спину. Она вскрикнула невольно прикрыв рот рукой – на груди чужака светился золотисто алый огонек.

Лайрэ опустилась на колени рядом с ним и поднесла поближе свечу, чтобы рассмотреть талисман. На камне была вырезана надпись знаками древнего забытого письма. Руны препоручали носящего талисман покровительству неведомых богов или духов – а может обрекали проклятью – ибо легенды о Первоначальных и Исконных были скупы в свидетельствах, но единодушны в том что слишком много тьмы впустили они в себя…

Лайрэ глубоко вздохнула…

Брат наверняка хочет быть уверен что чужак не окажется каким-нибудь черным колдуном, посланным сюда, в Седые Земли, для каких-то тайных недобрых дел… Лайрэ торопливо накинула на плечи плащ и раздула огонь в очаге. Вскоре приветливо взметнувшиеся языки пламени согрели комнату и, подобно солнечным бликам, заиграли на длинных золотистых прядях Лайрэ.

– Пододвинь его ближе к огню, – сказала Лайрэ. – Он, должно быть, совсем окоченел.

Гаррос передвинул незнакомца с такой легкостью, словно тот весил не больше мышонка. Лицо у чужака было удивительно чисто выбрито – такой цирюльник вполне был бы ко двору любому королю.

– Ты послал кого-нибудь из дружинников за Вианной? – спросила Лайрэ.

– Нет.

– Почему же? Ведь Вианна более искусная целительница, чем я.

– Но не такая искусная мантисса[2].

Лайрэ украдкой перевела дыхание. Она медленно просунула руку под платье и нижнюю сорочку.

У нее было немало ожерелий и браслетов, однако лишь одно украшение она носила не снимая, даже когда мылась или ложилась спать. Цепочка этого кулона была из тонкой работы золотых колец. К ней был подвешен кристалл ильяра в золотой оправе величиной в голубиное яйцо, на одной из граней которого красовались мелкие руны.

Этот древний, бесценный, таинственный кулон был дан ей при рождении неведомо кем – может быть родителями или опекуном (В детстве она иногда думала что это был некий бог или эльфийская королева). Заключенный внутри кристалла магический свет казалось – жил в глубине камня, как огненно-золотистая капля, взятая из солнечного озера.

Шепча древние слова, Лайрэ взяла кулон в сложенные чашей ладони. Потом она быстро наклонилась к огню, держа кулон над самым пламенем. Камень наполнился неуловимой, непрерывно меняющейся игрой света и тени.

– Ты что-нибудь видишь? – спросил Гаррос.