Байки страшного лейтенанта

И уже начинался новый день, и солнце неспешно выплывало на огромном прозрачном небе, накрывшем весь город своей синевой, только над горизонтом висела маленькая тучка, похожая на выхлоп орудия БМП. Еще очень маленькая, казалось,  дунь – рассыпется, но она не рассыпалась, а принимала очертания черных букв – Афганистан…

Смерть и тоска была в этом слове. Тогда, жарким летом 1983-го мы особо не задумывались над тем, что есть азиатская страна, где местные мужчины ложатся спать с автоматом вместо женщины, где мелкая как пудра пыль, помнившая еще Александра Македонского, въедается в кожу и красит ее в кирпичный цвет, где на обочинах дорог складывают пирамидки из человеческих голов, где старый ваханец, две недели выхаживавший раненого солдата и прятавший его от моджахедов, ночью провожает его до шоссе на Файзабад и бормочет «Сафар бахайр, шурави!», где есть страшная пытка – афганский тюльпан…

Где половина населения режет друг друга и пришедших с севера солдат, а остальные в отчаянии молятся Аллаху, чтобы увидеть утро, где стылый горный воздух пахнет кровью, порохом и содержимым кишечников убитых, где расцветают ненавистью поля из черно-синих тюльпанов. И уже какой  то мелкий бес с паскудной ухмылкой подтолкнул черную шестеренку, и она со скрипом закрутилась, приводя в действие запутанный механизм Судьбы, которая привела меня туда…

Жарко. Прячемся от сурового солнышка в каменной щели. Рядом со мной – сержант Круженков,  «Кружок», родом с Брянщины – почти земляки. Кемарит вполглаза. Потянулся за флягой и случайно его зацепил. Тут же башка крутится на 360 градусов, а пальцы уже нащупывают предохранитель АК-74.

– Вольно, боец, тихо все. Что, небось девку во сне видел?

Кружок довольно щурится и пристраивает автомат поудобнее:

– Не, тащ старшлейтенант, маманю. Как будто первое сентября, я со школы пришел, а мамка драники в печке жарит. А дух – на всю хату! Эх, комбат обещал перед дембелем отпуск дать – как думаете, даст?

Кружок уже солдат старый, опытный, и медаль «За отвагу» имеется – не хрен собачий. А в дембельском альбоме, любовно оправленном в толстую фольгу и красный бархат – и где они его берут, специально что ли дуканщики завозят – имеются фото героической службы гвардии сержанта Круженкова, как то: сержант Круженков с суровым видом осматривает горизонт, приложив ладошку козырьком к выцветшей «афганке». За спиной – РПГ-7, привет Рэмбо! Следующее фото – в обнимку с местным царандоем, ну это почти у каждого. Духи настороженно смотрят в объектив, тощие, мелковатые, на их фоне Круженков выглядит эдаким былинным богатырем. На поясе у богатыря два (!) штык-ножа, несчитанное количество гранат и за пояс небрежно заткнут выпрошенный у меня для съемок «Вальтер». Ну и АКМ с «улиткой» на шее, само собой. Потом, конечно, фото с друзьями, улетающий в Союз борт, и все это обильно разрисовано восточным орнаментом. Однажды прилетел к нам проверяющий с округа и наткнулся на дембельский альбом. И понеслось – да что это такое, советский солдат так выглядеть не может, что это у вас за бойцы, майор, прямо какие то головорезы-наемники.

И невдомек ему, мудаку, что после кровищи, которой нахлебались эти 18-летние салаги сразу после школы, им хоть чем то отвлечься надо. Лучше этим, чем чарсом. Хотя тоже сложный вопрос. Например, товарищам офицерам проще, на водяру у них чеков хватает, а как то прилетев в Ташкент, я удивился – водка по червонцу, стоит, бери – не хочу! А за Пянджем она до 30 чеков доходила. Так что солдатикам водка не по карману была, а чарс – он подешевле, и эффект считай тот же. Вот и тянулся по вечерам душноватый запашок из солдатских палаток…