Все жанры Все авторы
Ксю - Алексей Слаповский

Ксю

Страниц

90

Год

2021

Алексей Слаповский, талантливый писатель и сценарист, удивляет своих читателей новой книгой, включающей в себя роман и рассказы. В ней он демонстрирует свое виртуозное умение создавать истории, которые превращаются в настоящее кино. "Теперь, когда меня лишили жизни, могу высказывать все, что душе угодно и так, как захочу", такими словами начинается "загадочная история" 18-летней девушки. Ее отец, влиятельный чиновник, был пойман на взятке, осужден и отправлен в тюрьму. Проходя через все трудности, героиня узнает все больше о своих родителях, их друзьях и знакомых. В конце концов, она решает уехать в Саратов, к родственникам, и там пересекается с людьми из других социальных сред. Поистине, это история не только о внешнем мире, но и наблюдении за собой самой - словно глаза открылись, словно она начала жить заново, замечая новые детали, которые прежде не замечала. "Дерево" - это тоже история от первого лица. Немолодой человек, проходя по улице, вспоминает свое детство и как он прыгал на дерево. И вот, снова взобравшись на него, его жизнь коренным образом меняется. "Авария" - это коллекция из шести рассказов о людях, которые куда-то спешили, строили планы, а затем постигла массовая авария, словно время остановилось и никто не знает, что делать дальше. Но может ли такая ситуация изменить жизнь к лучшему? Или хотя бы в иную сторону? В итоге авария становится метафорой для пандемии, с которой мы все столкнулись.

Читать бесплатно онлайн Ксю - Алексей Слаповский

Художественное электронное издание


ХудожникВалерий Калныньш


Редактор Татьяна Тимакова

Художественный редактор Валерий Калныньш

Верстка Оксана Куракина

Корректор Елена Плёнкина


© А. И. Слаповский, 2021

© «Время», 2021

⁂

Ксю

Потусторонняя история

I

1

Теперь, когда меня убили, я могу говорить все, что хочу и как хочу.

«Говорить», сказала я, но это условное слово. На самом деле я молчу, речь возникает не звуками и не буквами, а какими-то сгустками, вспышками, пятнами, импульсами. Сложно объяснить. Я не вижу и не слышу, я сразу – чувствую.

И рада этому, мне при жизни страшно надоел однообразный язык, на котором приходилось изъясняться. Я не только русский язык имею в виду, а язык вообще, как способ коммуникации.

Он по определению примитивен. Подсчитано, что у нас, дорогие бывшие соотечественники, всего двести тысяч слов. Включая заимствованные. Что такое двести тысяч? Это население небольшого города. Правда, школьные знания по математике, которые во мне дремали, а сейчас в полном моем распоряжении, напоминают, что из двухсот тысяч можно составить комбинаций больше, чем всех звезд во всех вселенных. Но этим богатством никто не пользуется. В обычном обиходе слов намного меньше, ученые считают по-разному, кто говорит – шесть тысяч штук, кто – шестьсот. Я думаю, вы обходитесь парой сотен. Пара сотен слов, вам хватает. И во всем мире так. У японцев, к примеру, пятьсот ходовых иероглифов. А у дельфинов, между прочим, четырнадцать тысяч знаков повседневного общения.

Вот почему взрослые умиляются, услышав, как детишки смешно коверкают слова: леписин вместо апельсин, фуфли вместо туфли, мамолет вместо самолет. Хоть что-то новенькое.

Я тоже коверкала, часто нарочно, потому что всем нравилось, а нравиться было главной задачей моего детства, которое длилось аж до девятнадцати лет. Кончилось оно быстро и болезненно – в тот день, когда я узнала, что моего папочку, Олега Сергеевича Кухварева, арестовали и завели на него уголовное дело.

Нет, раньше. В шестнадцать оно кончилось. Когда родители объявили мне, что они не мои родители. Рассуждали, наверно, так: маленькая не поймет, в пубертате можно нанести травму, а в шестнадцать самое то – возраст согласия.

Праздновала я шестнадцатилетие свое трижды. Сначала в школе, в классе. Принесла всем подарочки-сувенирчики и тортик размером с колесо монстр-трака, так в нашей школе заведено. Мне в ответ тоже надарили всякой ерунды. Потом отметили дома, втроем – я, мама, папа. В московской квартире. В той, которая рядом со школой. Была еще деловая, в Москва-Сити, была представительская, набитая всяческой антикварью, около, конечно же, храма Христа Спасителя. И еще несколько квартир, как я потом узнала. Про запас.

А в ближайшую субботу созвали гостей в нашу подмосковную усадьбу. Она же особняк, поместье, вотчина, имение. Съехались друзья, приятели и знакомые по жизни и работе. Родственников не было, их у нас вообще не густо. Мама папы, моя бабушка, умерла, отец папы бесследно исчез сразу после папиного рождения, подарив на прощанье свою фамилию, осталась в городе Саратове старшая сестра Ольга, от другого отца, тоже исчезнувшего; она в Москву не приезжала уже давно по причине болезненности и нежелания. У мамы во Владивостоке пожилой отец, он давно овдовел, завел другую семью, мама летала к нему несколько раз одна, без меня и без папы, возвращалась всегда хмурая и молчаливая. Так что дедушку владивостокского я в глаза не видела, только фотографии.

Вам может понравиться: