Аня, Ваня и Калиновка

Куда ни глянь – везде Калиновка! Аня не поленилась, полезла в папин атлас автомобильных дорог, хотела найти ту самую Калиновку, а их вон сколько оказалось – только в Украине не меньше полусотни. В каждой области, в каждом районе, где-то и двум место нашлось… Но Аню интересовала одна-единственная. Та, в которой родился, жил, гулял, ел, спал, рисовал, читал, смотрел телевизор и мечтал ее Ваня.

Аня в свои почти 20 в настоящей деревне никогда не была. Только в дачном кооперативе. Да не простом, а профессорском, вылизанном и рафинированном. С ровными, под линейку, полосками дорожек, квадратиками дворов, шеренгами одинаковых заборов. Где говорили без речевых ошибок, сажали розы и клубнику, не привечали вонючих дворняг и ободранных кошек – только расчесанные пудельки, болонки, невозмутимые персы и русские голубые в противоблошных ошейниках были частью интерьеров уютных жилищ. Поздней осенью, после обязательной антиглистной терапии, меньшие братья перекочевывали в просторные городские квартиры на пуховые подушки. А самой большой хозяйской радостью было то, что очередной дачный сезон обошелся без приплода. А откуда ему быть, приплоду, если вокруг только стриженные по всем правилам, стерилизованные, сородичи?

По субботним вечерам кандидаты, доценты и профессора ходили друг к другу на чай с вареньем и оладьями, за которым обсуждали научные новости. Кандидатские, доцентские и профессорские жены встречались и в будни: делились рецептами джемов, хвастались детьми и внуками, вполголоса обсуждали пикантности личной жизни отдельных дачников. Подравшихся детей воспитывали всем миром, а бегать, орать и нарушать интеллигентское спокойствие после восьми вечера считалось верхом неприличия.

Дачный кооператив не примыкал ни к одному населенному пункту, от всего остального мира был заботливо огорожен рабицей и шлагбаумом, так что проникнуть в него могли только самые настырные местные, которым было не лень протопать пару километров с молоком и творогам в холщовых застиранных сумках. Впрочем, творог упаковывали в аптечную марлю, а молоко и сметану – исключительно в пропаренные в духовке банки. Иначе, разве ж угодишь этим ученым чистоплюям? Платили «чистоплюи» охотно, поэтому стихийные продавцы надолго не задерживались, немного стеснялись чопорных покупателей, ни с кем особо не общались, и понять что-либо о них было невозможно. Впрочем, не сильно это интересовало Аню и ее подруг в то легкое спокойное время. Девчонки больше думали о том, как бы смыться на речку, где рыбачили профессорские сынки и внуки, от вечных родительских требований дополнительно позаниматься английским или химией…

Да и не очень вкусно было запихивать в себя плотный домашний творог, запивая приторным теплым молоком под родительский аккомпанемент о чудотворной пользе натурподукта. Батон с докторской и стаканом «Тархуна» были куда привлекательнее!

А потом начались волнующие хлопоты взросления – экзамены, выпускной, репетиторы, поступление, первые студенческие будни. Дачный досуг уже в планы не входил. Поэтому много лет спустя Аня очень удивилась, узнав, что родной дачный кооператив уютно устроился всего в каких-то двух километрах от той самой Калиновки, и что, как минимум, двадцать золотых месяцев в жизни они с Ванечкой провели под одним лоскутком бирюзового неба, по разные стороны общей липовой посадки, на берегу одной полузаросшей камышом реке…