Сказки Красного Леса

– И что это ты тут делаешь?

– Тише ты, дурак.

– Это кто тут ещё дурак, спрашивается!

– Гремит лишь то, что пусто изнутри, слыхал?

– А с каких пор жалкая бродяжка стала такой начитанной?!

– Всё, прекрати, а то нам обоим не поздоровится. Давай уже сделаем то, зачем мы здесь.

– Первая умная мысль, которую я от тебя услышал.

Признаться честно, Силле не могла представить иного места, где их с Гансом пути могли пересечься. Что общего может быть у юного принца, пусть и с крайне малым шансом на престол (тринадцать старших братьев оставляли ему мало надежд на правление), и безродной бездомной девчонки, выжившей ну буквально чудом? Только бродячий театр.

Что забавно, даже попали они сюда в одно время, всего-то этой весной, месяцев семь назад. Силле была ужасно рада заполучить хоть какую-то крышу над головой. Прошлая зима далась ей тяжко, и ещё одну такую же Силле могла бы не протянуть. Ганс же, преисполнившись подростковым бунтом, сбежал из родных хорошо отапливаемых, между прочим, стен, и напросился к этому балагану. Обоих взяли, но на суровых условиях. Детям нужно было проявлять полное послушание и трудолюбие, а также все прочие добродетели. Силле поначалу было всё равно, даже если б воровать попросили, она бы и глазом не моргнула. А вот потом… Когда постоянно видишь, как кто-то другой красуется перед толпой, слышишь овации, невольно хочется и самой выйти блистать на сцену, а не только портки актёрам стирать, вообще-то.

У Ганса спесь же и не пропадала, баловень судьбы, что с него взять. Хоть и слушался, и работал, но с таким гордо вздёрнутым носом… Стоит упоминать, что они невзлюбили друг друга с самого начала?

Но вот, так уж вышло, что им обоим страсть как захотелось увидеть сценарий новой пьесы, которую их достопочтенный драматург и постановщик, господин Фоттейлер, закончил и собирался ставить. Роли он тоже по слухам уже распределил, и именно на этот заветный списочек и решились тайком взглянуть заклятые враги, взявшие короткое перемирие. Наверное, можно было бы и спросить, и попросить о какой-нибудь хоть самой маленькой роли, но было страшновато, да и тогда, как будто, пришлось бы, как это, взять судьбу в свои руки, а делать это пока что дети боялись, хотя друг другу в этом ни за что бы не признались. В общем, пока оба решили пойти по простому пути.

Разумеется, для этого им пришлось пробраться в его фургончик. Благо, взламывать замки Силле научилась ещё пару лет назад.

– Интересно, а как ты сам собирался сюда влезть? – хитро прищурилась она.

– Не твоё собачье дело, – буркнул Ганс. Силле в ответ утробно зарычала и будто бы приготовилась укусить его за руку. Ганс взвизгнул, как девчонка. Силле шикнула. – Дура.

– Дурак, – отмахнулась Силле, роясь в ящике письменного стола. – Думаешь, у тебя есть роль?

Ганс засмотрелся на творческий беспорядок, а потому не сразу ответил. Убранство фургончика и впрямь было весьма экстравагантным. Напротив кровати были полки с книгами, причём литературу обрамляли изысканный бюст какого-то полководца и жуткий череп в шутовском колпаке. По всей стене, причём даже над постелью, протянулась рейка с пёстрыми костюмами – творец должен соответствовать своей труппе, как любил повторять господин Фоттейлер. И, наконец, письменный столик у двери, в ящике которого и хранились святая святых – рукописи.