Осеннее Свидание со Сказкой

Мия редко ходила на кладбища, оставляя без внимания и подругу, и маму с бабушкой. Она ненавидела терять близких, поэтому прятала воспоминания о прошлом, стараясь делать вид, что смерти не существует. Но в ноябре у неё появились дела в родном городе, после которых Ветрова хотела забыть дорогу к нему. Поэтому, пусть и неохотно, она решила повидать мать. В последний раз.

Территорию под кладбище выделили за пределами города. С трёх сторон его окружало пустынное голое поле. Чтобы с могил не сдувало искусственные цветы, между участками настырно рассаживали маленькие деревья, которые отказывались расти на сухой солёной почве. Тропинки путались, извивались, и Мия множество раз терялась рядом с мёртвыми, кожей ощущая присутствие призраков, в которых за последний месяц заново научилась верить.

Она не помнила, где находилось захоронение, поэтому, заблудившись, снова и снова выходила к взятой напрокат машине. Ветрова искала до тех пор, пока не увидела нужную надпись.

Мамина могилка была из числа заброшенных: её окружали поваленные бортики и узкие заросли кустов, а надгробие прятали пожелтевшие пучки трав. Переступив через упавшую ограду, Мия с трудом вырвала коричневую полынь, закрывавшую слова.

Стоял ноябрьский холод, но надгробие было тёплым. Привычные цифры. Имя, от которого больно щемило сердце, и в животе зудела пустота.

Мия мельком глянула на незанятый и заросший кусочек земли рядом с маминой могилой, чувствуя озноб, пробиравший до костей. По записям из чёрного блокнота этот кусок земли принадлежал ей. Если бы не чужая жертва… только вот стоило ли оно того?

– Мам… а я смогу…? – Ветрова едва разомкнула губы, прошептав больше для себя, чем для призраков.

На волосы свалилось несколько мелких ледяных комочков, и Мия, поднявшись, натянула капюшон и запахнула куртку плотнее. Крошечные иголки быстро сменились крупными хлопьями, которые стремились скрыть под собой землю и скупые горки пожухлых листьев.

Мия знала, что на этот раз снег уже не растает.

«Никого. Только ночь и свобода.

Только жутко стоит тишина.»

Александр Александрович Блок.

На её балкон насыпало так ровно и аккуратно, что Мия не удержалась и распахнула дверцу и прямо в тапочках оставила следы на пушистом снегу. Она вытащила сигарету и закурила, разглядывая ночной побелевший город. Вслушиваясь в шум, наблюдала, как свежие первые сугробы сминаются в грязь колесами машин, превращаясь в кашицу.

На перилах подушечка была пушистой и влажной. Мия сгребла немного пальцами и сунула в рот.

Мягко. Пресно. С привкусом землистости. Снег как снег.

Но то, как удушающе пахло свежестью, какой прохладой её обнимало после душного нутра квартиры, будто бы дарило капельку позабытой свободы. Не той, когда ты сам за себя в ответе и можешь делать все, чего пожелает душа и примет социум, но той, когда ощущаешь себя на грани полёта. На грани умопомрачительного счастья, в сантиметре до сказки.

Мия выкинула окурок и свесила голову вниз, разглядывая желтовато-белый тротуар. Один из четырёх фонарей был сломан. Мимо трусил мужик, грубо загребая снег ботинками. Медленно, чинно вышагивали две тени.

Под одним из фонарей, прямо на припорошенной снегом скамейке, сгорбившись, сидела девочка. Не ребёнок, но точно не взрослый человек. Возможно старшеклассница. Вряд ли студентка. В ветровке, с капюшоном на голове, из которого в разные стороны выглядывали и торчали светлые, подмерзшие пряди, в плиссированной юбке и капроновых колготках. Ветрова недоуменно обернулась, пытаясь разглядеть стоящий на тумбе будильник, но он был отвёрнут в другую сторону. Больше часа ночи однозначно. Да и погода не такая уж и тёплая, чтобы сидеть в тонких колготках, от которых только холоднее на примороженной скамейке. У Мии уже замёрзли руки и ноги, и постепенно стало подмерзать и тело.