Аттестат зрелости

Меняя имена и фамилии, города и страны, друзей, знакомых, вкусы, запахи, крема, вина,

застревая между вчера и сегодня, собакой и волком, красотой, уродством, войной, миром,

выныривая и вновь погружаясь, растворяясь и обретая видимые черты, лики,

мерещась, кажась, ощущаясь всем телом, исчезая, стирая следы, улики,

плывя против течения, с мельницами сражаясь и сдаваясь почти без боя,

я не знаю ответ на самый дурацкий вопрос:

кто я?

Кристина Чупрова

«Как же я устала», – подумала Юля и опустилась на кухонный стул у окна. Кухня, как и вся скромная двухкомнатная квартира Юли, находилась на 16-м этаже типовой многоэтажки, гигантским аккордеоном распахнувшейся на окраине города. В ее окно были видны лишь квадратики окон дома напротив, растопыренные черные пальцы единственного дерева в середине двора и кусочек неба – такого оттенка серого, которому невозможно дать отдельное название и который возможен только ранним ноябрьским утром в Петербурге. («Цвет действительности может быть любым, при условии что он серый», – промелькнуло у нее в голове.)

Смотря в это окно, Юля в очередной раз подумала, что строить такие нахлобученные «человейники» – бесчеловечно, не соразмерно человеку, что это подавляет и ежедневно, по капельке, подтачивает его изнутри, а кроме того, совершенно обезличивает этот некогда прекрасный город: такие районы ничем не напоминают, что ты в Петербурге – городе дворцов, мостов и гранитных набережных.

Подобными домами спальные районы густо обросли за последние десятилетия, когда каждый отдельно взятый застройщик, справедливо сориентировавшийся в рыночной ситуации – огромный спрос на жилье характеризуется низкой платежеспособностью – принялся впихивать невпихуемое на выбитый им клочок земли. На выходе закономерно получилось то, что именуется эконом-классом, со всеми присущими ему прелестями: большая доля квартир маленького метража (привет, чрезмерное количество соседей и машин), дешевые материалы (привет, со всех сторон проникающие звуки: лай собак, сверление перфораторов, вечеринки или ругань соседей), низкий уровень бытовой культуры (привет, летящие из окон стеклянные бутылки из-под алкоголя – ведь из какого именно из сотен окон она вылетела никак не установить). Каким образом удавалось добывать разрешения на строительство именно таких объектов остается только догадываться. Чем ближе к станции метро, тем плотнее такие застройки. Юлин дом еще достаточно удачно был расположен в некотором удалении от метро и рядом с началом старой советской части района, где пятиэтажные дома и зеленые зоны между ними были расположены несколько просторнее, по крайней мере тогда это делалось в соответствии с единым для целого квартала градостроительным планом. Правда, окна ее квартиры выходили не на эту часть.

Однако долго предаваться урбанистическим размышлениям было некогда, ведь было еще только утро (и да, Юля обычно уставала уже с самого утра), детей она уже собрала, и муж, Антон, поехал на машине развозить их в школу и детский сад (вроде они и внутри района, но пешком долго и не по пути), и нужно было самой теперь собираться и ехать на работу. Туда, где под прикосновениями ее тонких пальцев будут рождаться из небытия на белый лист буквы, цифры и символы, сплетаясь в единое целое в виде учебной программы местечкового вуза. К сожалению, создаваемые ею «тела» были заведомо мертворожденными: преподавать и учиться по ним никто никогда не будет. Ибо главная цель их существования это отнюдь не отражение и облегчение реальных учебных процессов, а внешнее соответствие тому, что Министерство образования назначило критериями их эффективности: правильное количество учебных часов, правильные коды осваиваемых компетенций и правильные виды промежуточной и итоговой аттестации.