Дачный сезон Новиковых по-новому

Пролог

Конец июня. Школа позади, сессия в институте сдана. Казалось бы, живи и радуйся. Но в городе стояла такая жара, что единственным желанием было не жить, а выжить.

Город плавился. Асфальт мягко прогибался под каблуками, от домов тянуло раскалённым камнем. Даже воздух в квартире был густым, как кисель. Распахнутые настежь окна не помогали – с улицы несло запах машинных выхлопов и далекого смога.

Виктория стояла на кухне и с тоской смотрела на пакет с замороженными куриными голенями. Включить духовку означало совершить акт самосожжения. Представить себе какую-либо термическую обработку пищи было выше человеческих сил. А мысль о том, чтобы просто разогреть суп, вызывала прилив ярости. Она отпустила пакет, и он с глухим стуком упал обратно в раковину.

«Ладно», – сдалась она мысленно. – «Сегодня ужин будет состоять из огурцов, кефира и всеобщего недовольства».

Из гостиной доносились звуки трех разных видеороликов. Там, в этом «цифровом Вавилоне», пребывали её дети.

Алиса, двадцатилетняя дочь Вики, будущий журналист, уютно расположилась на диване с ноутбуком. Она сдала сессию на отлично, о чём сообщила матери одним предложением. И теперь наверстывала безделье, упущенное за учебный год.

В кресле сидела Лена, двенадцатилетний циник в шортах и с торчащим на голове хвостом. Она смотрела какой-то бесконечный блог про переделку старой мебели, и на лице застыло выражение скептического одобрения. Вика знала: дочь мысленно уже шкурит и красит все шкафы в квартире.

Саша, младшая, десятилетний ураган, устроилась прямо на полу, подложив под живот диванную подушку. Её планшет трещал и стрелял на все лады – очевидно, шла ожесточенная битва с участием пони, зомби и кричащих розовых человечков.

И над всеми этими электронными звуками было слышно тяжёлое дыхание пса маламута Гарика. Он растёкся на голом полу в коридоре, как лужа пессимизма. Из его полуоткрытой пасти капала слюна, тут же высыхая на паркете. Собачий взор, полный вселенской скорби, был устремлен в стену. Казалось, он вот-вот вздохнет и прошепчет: «Эх, сейчас бы в сугроб… в февральский…».

Только кошка Маня сохраняла подобие царственного спокойствия. Она устроилась на подоконнике в кухне, поджав лапы, и с холодным презрением взирала на застывший в мареве город. Её пушистый хвост изредка вздрагивал, провожая редких голубей. Это была королева, томящаяся в заточении, и всем своим видом давала понять, что духота и бездействие – личное оскорбление её величества.

Вика прошлась по квартире, подняла с пола носок, поправила занавеску. Взгляд упал на старую фотографию в рамке на книжной полке: они все, ещё маленькие, загорелые, с сияющими глазами. Лена и Алиса стоят по обе стороны от коляски, в которой улыбается годовалая Саша. Позади – бревенчатая стена дома, сбоку – кусты малины, а над головой – синее-синее небо.

И в этот миг в сознании Вики что-то щелкнуло.

Она быстрым шагом зашла в гостиную. Солнечный свет, заливавший комнату, казался осязаемо горячим и делал заметной каждую пылинку. Вика бросила взгляд на детей, на изнывающего Гарика и чётко произнесла:

– Всё.

Алиса оторвалась от ноутбука. Лена с подозрением перевела на неё взгляд. Даже Саша на секунду отвлеклась от зомби.

– Мам? – спросила Алиса.

– Всё, – повторила Виктория, и в голосе зазвенела сталь, которую она сама в себе не слышала уже несколько лет. – Хватит. Мы уезжаем. На дачу.