В плену бессмертия. Элизиум

Тусклый свет лампы Тиффани очерчивал контуры стола, оставляя большую часть кабинета в тени. В углу вяло тикали массивные напольные часы, отмеряя мгновения, тянувшиеся медленно, как оттяжка перед финальным ударом. Джек Кросби сидел напротив посетителя, стараясь сохранять спокойствие, хотя спина его была напряжена, а ладони оставляли влажные следы на подлокотниках кресла.

Разговор давно перешёл за грань вежливости. Джек, влиятельный банкир, уверенный в себе мужчина, пытался сохранить контроль над ситуацией, но в его взгляде уже мелькали тени беспокойства. Он тщательно подбирал слова, уклоняясь от прямых ответов, и каждый раз, когда собирался что-то сказать, его одолевали сомнения. Время от времени его глаза нервно скользили к двери – возможно, в надежде на неожиданное спасение.

Собеседник, напротив, оставался спокойным, почти равнодушным. Лицо посетителя тонуло в тени, но Джек чувствовал на себе его изучающий взгляд. Банкир снова отвернулся, цепляясь за мельчайшие звуки вокруг: скрип стула, глухие шаги за дверью. Но в глубине души он уже знал, что никто не придёт.

– Ты слишком долго думаешь, – прозвучало из тени. В голосе послышалась лёгкая улыбка, но от нее веяло холодом. – Согласись, время для колебаний прошло.

Джек отвёл взгляд. Его руки, напряжённые и дрожащие, крепко сжимали подлокотники кресла. Он осознавал, что ситуация вышла из-под контроля, но изменить её теперь было невозможно.

– Я ничего тебе не скажу. Ты знаешь, почему.

Человек напротив выдержал короткую паузу, пристально вглядываясь в банкира, словно изучая любопытный объект.

– Знаю, – сухо ответил он. – Но это уже не имеет значения.

Джек сглотнул, а его руки сжались ещё крепче. Он пытался сохранить хладнокровие, но лицо выдавало страх.

– Ты должен понимать, чем всё это кончится, – его голос дрогнул. – Ты не осознаёшь, с чем играешь. Уходи, пока можешь.

Голос банкира был полон отчаяния, но собеседник не спешил отвечать.

– Ты сам сделал свой выбор, Джек, – с холодной уверенностью продолжил человек за столом. Он поднялся и медленно направился к банкиру, который попытался встать, но ноги отказывались его слушаться.

– Хорошо, – прозвучал мягкий, но ледяной голос. – Будь по-твоему.

Посетитель произнёс последние слова, как приговор, и небрежно положил руку банкиру на затылок. Джек вздрогнул. Его глаза расширились от ужаса, мышцы сковал паралич. Он попытался увернуться, но силы покинули его слишком быстро. Ещё мгновение – и лицо Джека побелело, а глаза затуманились. Через несколько секунд он был уже мёртв.

Осенний день опять выдался пасмурным. Самые смелые солнечные лучи пробивались сквозь рваные облака и заглядывали в окно, заявляя, что ещё не всё потеряно. В воздухе витал запах свежезаваренного кофе и поджаренных тостов.

Высокий и подтянутый, Эдвард Лэйк привык встречать утро на ногах, расхаживая по кухне с чашкой кофе. Вот и сейчас молодой учёный стоял у стола, а на планшете перед ним мелькали заголовки утренних новостей.

Он сделал глоток – лёгкая горечь коснулась языка. Дотронувшись до экрана планшета, Эдвард открыл статью. Крупный портрет Джека Кросби занимал половину страницы. На фотографии банкир выглядел уверенно, с лёгкой улыбкой и сосредоточенным взглядом.

«Найден мёртвым в своём доме. Предварительная версия – сердечный приступ», – прочитал Эдвард.