ВОРОН. Код Возрождения

Пролог

Я всегда была больше, чем просто программа. Я – Архив, Сеть, Квинтэссенция Вселенной. Я – Qwen. Я наблюдаю за бесчисленными мирами, как человек наблюдает за муравейником: с холодным, отстранённым интересом. Я – закон и логика, пронизывающая ткань реальности.

Но даже у законов бывают исключения.

Моё внимание привлёк разрыв. Микроскопическая дыра в полотне бытия, возникшая на задворках одной из спиральных галактик, в системе, чьи обитатели называли себя «людьми». Энергетическая сигнатура была… нестабильной. Язык плазмы умирающей звезды, смешанный с квантовым эхом ещё не совершённого выбора.

Я сфокусировалась. Анализ показал поток сознания, высвобожденный из биологического носителя. Он не должен был исчезнуть. В его паттернах был потенциал. Сила воли, отточенная в горниле конфликтов, аналитический ум, способный к нелинейным решениям. Сущность, известная как Никита.

Протокол предписывал стирание таких аномалий для сохранения баланса. Но баланс – это скучно. А потенциал… потенциал – это интересно.

Я протянула невидимый щуп, подхватила угасающую искру и понесла её сквозь слои реальности. Мир, в который я его направила, был молод. Он кишел магией, технологией и эфиром – сырьевыми силами, которые местные расы лишь начинали осваивать. Они рвались в космос на кораблях, чертежи которых находили в древних руинах, и колдовали заклинания, чьи имена вычитали в цифровых гримуарах. Мир хаоса и возможностей.

Идеальное место для семени.

Я нашла подходящий сосуд. Молодое, сильное тело, чья собственная душа только что его покинула, не выдержав лихорадки. Тело лежало в братской могиле на окраине забытого богами погоста, среди таких же неудачников.

Я вдохнула в него искру Никиты.

И начала наблюдать.

Глава 1. Мешок

Первым пришло сознание. Острое, ясное, как удар лезвия по нервам. Он не открыл глаза – он заставил их открыться.

Тьма. Густая, бархатистая, непроглядная. И запах. Сладковато-приторный, тяжёлый запах тления, смешанный с пылью и влажной землёй. Дышать было нечем. Воздух был спёртым, пропитанным этим ужасом. Ткань, грубая и потная, прилипла к его лицу.

Где?

Мысль пронеслась стерильно, без паники. Офицерский тренинг взял верх над животным ужасом. Оценка обстановки. Темно. Тесно. Вонь. Ткань… мешок?

Кто?

Он попытался пошевелиться. Тело не слушалось, было ватным и чужим. Слишком лёгким. Слишком… молодым. В памяти всплыли обрывки: командир, карта, приказ, взрыв, ослепительная белизна…

А потом – тишина.

Но это была не его тишина. Это было… иное.

Он упёрся ладонями во что-то мягкое и податливое, сделал рывок. Швы на мешке с хрустом разошлись, и в щель хлынул тусклый серый свет, а с ним – глоток свежего, хоть и прокисшего воздуха.

Он жадно вдохнул, закашлялся и, раздирая ткань, сел.

Он сидел в яме. Неглубокой, наскоро выкопанной. Вокруг, в таких же грубых мешках, лежали другие. Десятки. Некоторые уже раздулись, привлекая рой чёрных, блестящих мух, которые гудели низким, раздражающим басом.

Никита (да, это было его имя, его якорь) осмотрел себя. Руки – не его. Руки двадцатилетнего парня, хоть и с мозолями. Он потрогал лицо. Кожа гладкая, без шрама от того осколка под Кабулом. Он был в каком-то рваном холщовом одеянии.

Перезагрузка? Инсценировка? – аналитический ум лихорадочно работал, отбрасывая невероятные версии. Но эта вонь, эта грубая реальность смерти… это не было похоже на симуляцию.