Провинция с высоким градусом

Пышная растительность, блаженствующая в своей сытости, обнимает оба берега петляющей реки. По мере неспешного скольжения габарры по течению, местная природа сменяет пейзажи. Изредка натуральная, непроницаемая ограда прерывается, и мы торопимся разглядеть, встретившуюся на пути, очаровательную деревеньку. Когда та остаётся позади, наша традиционная грузовая лодка оказывается в одном из узких мест русла. Разделённые водой деревья протягивают навстречу друг другу свои ветви, образуя живописные лиственные тоннели, с пробивающимися сквозь них игривыми лучами солнца.

На протяжении сотен лет люди поднимались вверх по реке Шаранта, доставляя во внутренние регионы соль с берегов Атлантического океана. А затем, так же как мы дрейфовали вниз. С тех пор, как король Франциск I даровал родному городу право торговать солью, дела его жителей пошли в гору. Впрочем, то благополучие нельзя сравнить с тем, что пришло вместе с началом производства напитка, которому город Коньяк подарил своё имя. Если продажа соли вместе с течением приносила городу серебро, то коньяк – золото.

Но вот берега снова расширяются, открывая нашим взорам безупречно чистое небо. Мы приближаемся к порту Сен-Жак. Уже издали различаем несколько габарр, пришвартованных возле двух величавых круглых башен, соединённых проездной аркой. Подплывая ближе, наблюдаем, как крепкие мужчины грузят в свои лодки товары. Торговцы и лодочники перекрикиваются, посмеиваются и время от времени провожают взглядами прогуливающихся по набережной хорошеньких девушек. Демуазели смущённо прячут глаза под полями прелестных шляпок и, не замедляя хода, волнующе шуршат светлыми подолами украшенных кружевом или расшитых цветами платьев.

Пока не станем останавливаться в Коньяке, нас ждёт важная встреча в его предместье. Мы проходим под одним из сводов каменного моста, между правым и левым берегом города. Миновав цепь островков, рассекающих поток реки на рукава, на возвышении замечаем, энергично перебирающую крыльями, мельницу. Пожалуй, самое время пришвартоваться и сойти на берег.

Только тсс, нас никто не должен заметить.

Молодой мельник обожал эту музыку. Ему казалось, что в будущем необычную мелодию непременно оценят и полюбят. Возможно, даже станут читать под неё стихи. Ритмичное громыхание вращающегося сита, скрежет каменных жерновов, и шёпот, разрезающих воздух, бретонских лопастей – все перечисленные звуки были родными Гастону. Своё детство он провёл на мельнице, изучая дело отца. Теперь предприимчивый родитель занялся изготовлением дубовых бочек для выдержки шарантского бренди, назначив ответственным за перемол зерна своего сына.

Пританцовывая, Гастон завязал два последних на сегодня мешка – один с чистой мукой, другой с отрубями, и плавно потянул тормозной рычаг. Закрепил крылья в положении «крест святого Адре», оповещая жителей округи, что до завтрашнего утра мельница приостанавливает работу.

На нижнем ярусе помольного сооружения имелся сколоченный ещё отцом Гастона высокий сундук, служивший одновременно шкафом и основой для самодельного умывальника. С подвешенного к стене медного бочонка мельник рукавом стёр мучную пудру.

Не став немедля изучать своё искажённое отражение, открыл краник и ополоснул лицо над широким тазом. Затем скинул покрытые белым налётом башмаки и одежду. Облачился в костюм, лучший в его гардеробе, зашнуровал блестящие ботинки и, пригладив каштановые вихры, пристроил на голове шляпу-канотье. Придирчиво вгляделся в закруглённый медный бок резервуара с водой, задрал подбородок и придал лицу деловитое выражение.