Монах-император

Радость не может длиться вечно. Для магистра Никифора Фоки наступили черные дни. По глупой и нелепой случайности, во время конных упражнений погиб его единственный сын. Тренировочное копьецо треснуло, и его обломок пронзил мозг юноши.

В столичном дворце Фоки вся челядь облачилась в траурные одежды. Близко принимая его горе, Византийский царь царей, базилевс Константин Багрянородный отпустил магистра со службы. До времени похорон Никифор сидел у себя в покоях с почерневшим лицом. Свою жену он похоронил вскоре после рождения сына. И теперь, после его гибели, уже ничего не удерживало его в этом миру. После похорон сына, мрачный Никифор тот час отправился в путь на святую гору Афон, чтобы среди монахов залечить свою душевную рану.

Но жизнь в Византии шла своим чередом. После прошлогодней победной компании в Европе, надо было поправить дела и в Азии. Симоката или иначе Самосата – город в сирийской провинции Коммагены, с таким трудом взятый в бою два года назад, снова перешл к арабскому эмиру Сирии из Алеппо. Угроза нависла и над Мелитеной, столице римской провинции Третья Армения.

Едва завершилась посевная, государственный синклит постановил собрать ополчение стратиотов в фемах Халдия, Колония и Себастея. В отсутствие магистра Никифора возглавлять коалицию войск базилевс Константин поручил своему спальничьему, патрикию и паракимомену евнуху Василию Нофу. Командовать двумя крыльями конницы этого легиона он возложил на стратига Халдии Иоанна Куркуаса, более известного по прозвищу Цимисхий, и ишхана федератов Афанасия^>1, сына брата царя Тао-Кларджетского царства, более известного как Картли.

Василий повел свой легион на юг, по западному берегу Евфрата. Пройдя стороной Мелитену, легион перешел границу Сирии Евфратской. Мелкие крепости и городишки легионеры брали с ходу и шли дальше. По пути на колонну нападали разрозненные отряды «безбожного Хамвада^>2», но это не могло поколебать ее мерного движения на юг.

В середине лета легион подошел к Симокате. Перед ними простирался город, расположенный на берегу реки, издавна населенный сирийцами. Нерушимый, многолюдный и изобильный всякими богатствами.

Василий не хотел оставаться тут на длительную осаду. Не хотел, и разрушать город, планируя оставить его в качестве форпоста Византии в Сирии. Поэтому, расположившись лагерем недалеко от города, он послал послов к эмиру города с требованием снова признать базилевса Константина Багрянородного своим господином.

Но эмир города рассмеялся им в лицо.

– Передайте вашему кастрату, что если он сегодня же не уберется от стен Симокаты, то завтра я отрежу ему и уши и голову.

Эмир понимал, что взятый византийцами штурмом единожды, город падет при штурме и в этот раз. Но на этот раз эмир сделал ставку на курдских всадников, гордость государя Сирии. Их непобедимость в открытом поле. И у него было достаточно времени, чтобы собрать это конное войско из вассалов и наемников. Чванясь от врожденной наглости, он даже не стал ждать помощи от государя из Аллепо.

На следующий день, поздним утром ворота города широко распахнулись. На равнину перед городом выдвинулись всадники во главе с эмиром. Варвары хвастались, что и без боя добудут победу. Легионеры их ждали, выстроившись в глубокую фалангу. При виде этой фаланги, конница развернулась и пошла в атаку лавой. Но, видя непоколебимость пехотного строя, курдские всадники, подобно ртутным шарикам, все как один внезапно сменили направление и помчались вдоль фаланги, осыпая ее тучами стрел.