Нетопия

Шаланды, полные кефали,

В Одессу Костя привозил,

И все биндюжники вставали,

Когда в пивную он входил.

Синеет море за бульваром,

Каштан над городом цветёт.

Наш Константин берет гитару

И тихим голосом поёт…

Богословский Н.

Ветер и свист напоминали, что шторм ещё в разгаре. Плавбаза «Восток» переваливалась, как утка на сносях. Старпом Якорев ставил прогноз, что через минуту-другую начнётся белый шквал, а капитан Сотников оцепенело смотрел в лицо бушующей стихии и пришлёпывал губами в беззвучном монологе.

– Что вы сказали? – встрепенулся Якорев.

– Рыба. Трюма набиты, а палуба чиста. Вовремя успели погрузиться.

Из-за смещения центра тяжести судно с большим количеством груза на палубе находится под угрозой опрокидывания. Когда корабль наклоняется, его центр плавучести перемещается.

– Не забывайте дышать, Якорев. Говорят, дышать полезно.

– Кэп, вы не сделаете объявление городу?

– Зачем мне старпом, если всё приходится делать самому?! Разбуди священника и возвращайся. Это его работа – успокаивать и наставлять на встречу с Господом.

– А как городу поможет вера?

– Вера – рыбиум для народа. Пока они с довольной рожей будут ждать благословления, мы будем пытаться выжить.

– Но, отец Сергий… – Якорев нахмурился. Он и в спокойные времена не решался тревожить Сергия.

Странно: бывший матрос ни с того ни с сего подался в священники… Капитану не нравилось подобное переобувание.

– Якорев, проверь трюмы! Если сифонит, откачать воду! Брешь заварить! Блаженного Сергия вниз – пусть занимается насосами.

– Но… он же святой отец… – мямлил Якорев. – Дела мирские его больше не касаются. Он так и заявил месяц назад.

– Если все прикинутся святошами, кто будет спасать плавбазу?! Наш Сергий – вахтенный матрос Сергей! А святой отец – это хобби. Смекаешь, Якорев? Пусть успокоит народ и бегом, слышишь, за шкварник Сергия – осматривать трюма.

– Есть, капитан.

Через минуту Якорев ретировался, мотаясь в тамбуре. Было узко и сыро, как в ноздре. Это единственный путь попасть в город, не выползая на палубу.

– Мишаня? Ты что здесь делаешь? – опешил Якорев.

– Я … Я. Такой шторм я ещё не видел.

– Запрещено выходить! Запрещено!

– Было открыто.

– Вон, отсюда! – Якорев не хотел слушать испуганные блеянья. – Спускайся в город – нужно найти святошу.

– Я его и ищу. В городе его нет.

– Ты не слышал? Разворот на сто восемьдесят градусов и искать! Будем надеяться, святошу не смыло.

***

– Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen Tuum. Adveniat regnum Tuum. Fiat…

– Хм, открыто… – протянул Якорев. – Почему дверь в город открыта, Мишаня? —придушенно добавил он.

– Я … не … знаю.

– Panem nostrum quotidianum da nobis hodie, et dimitte nobis debita nostra sicut et nos.... – отец Сергий невозмутимо читал молитву и размахивал кадилом.

– С него течёт в три потопа. – Мишаня разглядывал мокрого Сергия. – Он снова выполз на палубу, понимаешь?

– Это я вижу!

Мишаня заглянул в окно иллюминатора: море неугомонно же извивалось.

– Шторм не утихает.

Стало подозрительно тихо. Отец Сергий смотрел совершенно не по-божески. В его глазах застряла невысказанная мысль. Секунда – и она пропала.

– Что вы здесь делаете?! – Глаза Сергия вспыхнули. Он озирался, будто его случайно выплеснуло морем.

– Тот же вопрос, отец Сергий. У вас божественная амнезия? Никому нельзя выходить в шторм! – рычал Якорев.