По дороге в вечность

Если бы несколько месяцев назад, когда я валялся на больничной койке, мне сказали, что я не только останусь жив, но и обручусь с девушкой-ангелом, обладающей ядовитым язычком… я бы не поверил. Еще меньше я поверил бы, что стану отцом. Но именно так и случилось. Не только для меня. Для нас обоих. Мы с Кэмрин принимаем вызов мира, повернувшегося к нам… неожиданной стороной. События пошли вразрез с нашими планами. Вообще-то, события разворачиваются так, как мы их планируем. Но ни я, ни Кэмрин не стали бы ничего менять, даже если бы могли.

Я люблю это кресло. Оно было любимым креслом моего отца, и только эту вещь из его наследства мне действительно хотелось получить. Конечно, помимо кресла, отец оставил приличную сумму денег. На какое-то время нам с Кэмрин хватит. Мне достался и отцовский «шевроле шевель», но кресло не только удобная мебель, но и хранитель сентиментальных воспоминаний. Кэмрин терпеть его не может, однако никогда не скажет, поскольку вещь перешла ко мне от отца. Я не упрекаю ее. Кресло старое, запашок от него не самый приятный. В обивке дыра – отец прожег сигаретой, еще пока не бросил курить. Я обещал Кэмрин купить какое-нибудь средство и почистить обивку. Это самое меньшее, что я могу сделать, но это я непременно сделаю. Куплю что-нибудь и почищу. Только сначала надо решить, где мы будем жить. Вариантов два: остаться в Галвестоне или переехать в Северную Каролину. Мне без разницы, но что-то подсказывает: о своем истинном желании Кэмрин помалкивает. Из-за меня.

В ванной стихает шум воды, и через несколько секунд оттуда доносится громкое «баммм!». Стена усиливает звук. Я вскакиваю с кресла, телевизионный пульт летит на пол, я мчусь в ванную. По дороге больно ударяюсь лодыжкой о кофейный столик. Растяпа!

– Что случилось? – ору я, распахивая дверь ванной.

Кэмрин качает головой и улыбается, нагибаясь за феном. Это он приземлился на пол рядом с унитазом.

Я облегченно перевожу дух.

– Ты еще больше параноик, чем я, – смеется она.

Кэмрин смотрит на мою лодыжку, которую я усиленно растираю. Кладет фен на стол, подходит ко мне и целует в уголок рта.

– Похоже, не мне одной нужно проявлять осторожность в повседневной жизни, – улыбается она.

Я обнимаю ее за плечи, притягиваю к себе, потом глажу по животу. Округлость едва заметна. Я думал, что к концу четвертого месяца Кэмрин будет похожа на детеныша бегемота. Впрочем, откуда мне знать, как выглядят беременные женщины?

– Возможно, – отвечаю я и пытаюсь что-то сделать с покрасневшим лицом. – Наверное, ты это нарочно. Хотела проверить, быстро ли я прибегу на шум.

Кэмрин целует мне второй уголок рта, а затем разворачивается во всю мощь, обрушивая на меня крепкий, убийственный поцелуй. Она прижимается ко мне своим мокрым обнаженным телом. Мне не сдержать стона. Снова обнимаю ее.

Она подстроила ловушку, но мне хватает сил удержаться на самом краю.

– Женщина, черт бы тебя побрал! Сними свои чары. Кэмрин улыбается.

– А ты действительно хочешь, чтобы я их сняла? – спрашивает она, и ее улыбка превращается в издевку.