В ней что-то есть

1

Очередное задание по расхламлению гласило: “Выбросьте 28 ненужных предметов. Обратите внимание на старые фотоальбомы, и вы удивитесь, как много ненужного они хранят”. У Веры фотоальбомов не было. Была огромная обувная коробка, где вперемешку лежали фотографии разных времён доцифровой эпохи. “Что же, дадим простор энергии Ци, чтобы она никаким боком за углы не цеплялась”. С этими мыслями Вера достала с верхней полки коробку, но покачнулась на стремянке, коробка накренилась, и из неё вылетела одна карточка, мягко спланировав на пол “лицом” вниз. Она подняла её, и воспоминания вернулись к ней так чётко и подробно, будто это было совсем недавно. А ведь прошло почти 40 лет! Дед так и говорил: “Ника всё забудет, а ты – нет”.

Вера разглядывала фотографию: она и Ника, обнявшись, стояли перед пятым корпусом института, ныне технического университета. Возле “пятёрки” была площадка, на которой студентов собирали для спортивных мероприятий, отправки в колхоз, стройотряд и первомайских маёвок. Вера перевернула карточку. Сентябрь, 1982 год. Именно тогда, перед вторым курсом, их группу отправили в подшефный колхоз. “Надо же”, – внимательно вглядевшись в изображение, сказала она самой себе, – “Нарядилась-то как”. На молодой Вере были дефицитные кроссовки (ухватила в комиссионке, немного маловаты, но можно и пальцы слегка поджать – не бегать же в них в самом деле), дефицитные джинсы, олимпийка, с боем и слезами отобранная у брата. В руках – роскошная венгерская сумка. Вера позировала, а когда она это делала, всегда казалось, что она еле сдерживает смех. Ника же смотрела в камеру просто, без улыбки, но была ослепительно хороша. Она не старалась выглядеть «специально», не красилась, не наряжалась особо. Но каждый, кто её видел, чувствовал, что в той что-то есть. “Да уж”, – вздохнула Вера, – “И в самом деле, в ней что-то было, врагу не пожелаешь”.

Память тревожила, сбивала рабочий настрой. Вера вздохнула и ушла на кухню, чтобы выпить чая и смиренно погрузиться в воспоминания, которые всё равно просто так её не оставят.

С Никой она познакомилась давно, за год до той даты, что была на фото. Тогда она, студентка первого курса, стояла перед расписанием занятий и совершенно не соображала, в какую аудиторию ей идти. Расписание напоминало схему лондонского метро – как известно, самого запутанного в мире.

– Первый курс? Какая группа?

Перед ней нарисовалась девица, чьё появление только так и можно было охарактеризовать – “нарисовалась”. Выше Веры сантиметров на пять и вся какая-то белёсая. Очень белая кожа, синеватые круги под светло-серыми глазами. Бледно-розовые губы, а главное – волосы. Причёска была простенькая: тонкий ободок не давал прядям падать на лицо. Глядя на её цвет волос, Вера вспомнила одно из описаний картин Ван Гога: “Куртка трактирщика такая жёлтая, что светится зелёным”. Вот и волосы девушки были такие белые, что светились жёлтым и казались нарисованными – так ребёнок рисует принцессу или маму: от макушки, штрихами, вниз до плеч. Белые, ровные, безжизненные штрихи. Девушка продолжала:

– А подгруппа? Смотри, – она ткнула пальцем в одну из “станций”, – английский сейчас. На какую букву фамилия? Ага. Так у тебя занятия с обеда. Но ты приходи к половине первого, в шестой поточке собрание будет.