Кар(м)а

Гроб опускался в могилу под протяжный вой тети Люси, чьи глаза, отечные от литров пролитых слез, стали похожи на щелочки. Волчара Пална одним глотком опустошила чекушку и хрипло запричитала. Вам бы в зеркальце глянуть, уважаемая, а то помада размазалась.

Циркуль поправил съехавшую набекрень ушанку и по-мужски скупо всхлипнул. Он перекрестился и бросил горсть мерзлой земли на крышку гроба. Его примеру последовали все собравшиеся. Почти все.

Янка Баженова смотрела на меня так, будто я была виновницей трагедии. Поздравляю, серая ж ты мышь. Наконец-то попала в десятку. Утрите слезы, тетя Люся. Теперь я знаю, как все исправить.

Оха, сентябрь 2019 г.

Обшарпанные стены кабинета физики были украшены выцветшими портретами Альберта Эйнштейна и Исаака Ньютона. Оба угрюмо пялились на меня в предвкушении очередного позора вселенского масштаба.

Наука эта мне, мягко говоря, не нравилась. Я уверена, что в моей абсолютной нелюбви к физике была виновата Тамара Павловна – самый бездарный и бездушный учитель на свете. Все старшеклассники за глаза величали ее не иначе как Волчара Пална.

Среди школьников бытовало мнение, что беспощадная злоба, с которой физичка морально растаптывала своих учеников, была обусловлена ее одиночеством. А я считаю, что одиночество – лишь следствие ее гнилого характера.

– Опять вырядилась, будто за окном +30, – фыркнула Ирка, недобро глядя на Нику, нашу самоназначенную королеву класса.

Ника никогда не блистала умом, зато хитрости в ней было хоть отбавляй. Она беспардонно пользовалась своей смазливой внешностью на всех уроках, где учителями были мужчины. Но для Волчары Палны мы все, увы и ах, были равны. Поэтому на уроках физики Ника проникалась особой любовью к нашему затюканному очкастому гению, Антоше Киселеву. Последний таял при одном только взгляде на едва прикрытые девичьи прелести Ники и с готовностью выполнял любые ее прихоти.

– Здесь тебе не курорт, дорогуша, – издевательски пропела Ирка, в ответ на что королева класса продемонстрировала ей средний палец.

Антоша Киселев смерил Ирку самым надменным взглядом, на который только был способен. Действительно, как это Ирка посмела посягнуть на ее величество Сиськи?

– Лидия, к доске, – рявкнула Волчара Пална.

Терпеть не могу, когда меня так называют.

– Лида, – поправив физичку, я обреченно направилась к пьедесталу почета.

По волчарской шкале успеваемости я болталась где-то в самом низу. Виной тому была моя внешность. Миндалевидные глаза, прямые черные волосы, пухлые губы и курносый нос, мягко говоря, бесили Волчару Палну.

Ее убежденность в моем японском или (на крайняк) корейском происхождении невозможно было пошатнуть. Отсюда и непоколебимая уверенность в том, что я плохо понимаю русский язык. Для нее я «понаехала». А вот для моей мамы все было с точностью до наоборот.

– Я надеюсь, сегодня ты не забыла голову дома? – буркнула Волчара Пална и, самодовольно ухмыльнувшись, обвела моих одноклассников взглядом в ожидании реакции на свою остроумнейшую шутку.

– Бра-а-а-аво, – протянула Ирка, театрально зааплодировав физичке.

Волчара Пална, поджав губы, схватила со стола шариковую ручку и что-то чиркнула в классном журнале.

– Голицына, два, – резюмировала она, скрестив руки на груди. – И если ты продолжишь применять свои актерские способности в неподобающем для этого месте, – Волчара Пална выдержала многозначительную паузу, – неуд за четверть тебе гарантирован.