Кармический форсаж

«Может ли слепой водить слепого? Не оба ли упадут в яму?» (Евангелие от Луки, глава 6, стих 39)

…Середина октября.

Дождь, словно самостоятельная сущность, заполнял ночную улицу, стараясь заглушить механические звуки автомобилей, мчащихся по безлюдному МКАДу. Капли воды падали на асфальт, создавая симфонию случайных нот, в которой ощущался некий высший замысел.

Мир металла и бетона, мир природы. Они встречаются, как два старых врага, вынужденных делить один стол. Казалось, что даже здесь, среди гудящих моторов и яростного визга шин, природа не забывает напомнить о своей власти. Гул машин – нервный пульс города, а в воздухе висит тягучая, влажная тьма.

Дорога знакома с детства. Каждый шаг – балансировка на грани невидимой пропасти, математический расчет на выживание. Я – канатоходец, обходящий лужи и ловушки тротуара. Ночь – мой давний друг. Она приходит без спроса и уходит, когда ей вздумается. Люди следят за рассветами и закатами, но мне они ни к чему. Для меня день и ночь давно смешались в одно.

Звуки – мой компас. Стук палки пробивает ритм сквозь темноту, как нервный тик умирающей звезды. Он говорит мне: «Завтра будет». Возможно, будет. Если я не сверну не туда.

Люди боятся. Их страх – универсальная валюта. Они покупают иллюзию безопасности, пока не обнаруживают, что курс резко упал. Поэтому я один. Моя жизнь – ошибка в программе, вирус в системе. Но страх смерти? Нет, он мне неведом. Я заглядываю ей в глаза каждый день и чувствую лишь скуку.

Сегодня на дороге кто-то крикнул мне: «Шевелись, чучело!». Может быть, я и правда чучело. Но иду я по своим делам, никого не трогаю. Я живу – и уже одно это заслуживает упоминания.

Сегодня я увижу свет…

Почему я вам это рассказываю? Может быть, мне просто хочется оставить хоть что-то после себя. Люди любят думать о том, что останется после них. Памятник? Запись в полицейском протоколе? Семейные фото, которые раз в год пересматривают близкие? -Если у вас есть такие – поздравляю, мне бы вашу удачу. Я же один. Одинокий странник без надежды, без веры, без любви… Что это, если не ад?

Жизнь, похожая на серую мышь. Бежит, шуршит, ищет сыр. Мышеловка решает её судьбу в одно мгновение. Моя любовь к жизни – та же мышеловка.

«У меня получится!» – убеждаю я себя. Я не боюсь! Ну, может, чуточку. Ведь самоубийцы попадают в ад.

«…Скоро. Совсем скоро он будет ждать меня там. Он будет сидеть на табурете, закинув ногу на ногу и куря трубку. Ноги его будут обуты в бордово-красные ботинки на толстом каблуке с бубенцами. Над ботинками – цвета крови гольфы, а над гольфами – изумрудные пузырящиеся штаны выше колен. Пиджак? Нет, конечно. Только замшевая куртка с накладными карманами. На груди золотая цепочка с часами, которые он будет щёлкать то открывая, то закрывая. А на голове – колпак с коротким хвостиком. Он будет смотреть на меня, щурясь, как будто видит насквозь. Я же буду стоять, широко раскрыв глаза, не в силах пошевелиться…»

Ад? Я уже в нём. И раз уж я здесь, то почему бы не пойти до конца?…

Машины визжат мимо. Звук шин смешивается с дождем, создавая фон для моего последнего акта. Рукой нащупываю металлическое ограждение. Перелезаю. Левая рука вперёд, правая отстукивает по асфальту прощальную дробь. Один шаг. Клаксон, визг тормозов. Ещё шаг. Треск пластика, звон разлетающихся стёкол.