***
Связь с «Эрапшеном», и поначалу не слишком устойчивая, быстро прервалась. Информация об обстановке в зоне нападения просачивалась скудная. Но вскоре Ибис обнаружил линкор, идущий на малой скорости, и понял, что опоздал. Экипаж на связь не выходил. С виду исправный и благополучный корабль молча плыл в космической мгле, как слепоглухонемая рыба. В ответ ни звука, казалось, что стоял звон от мертвой тишины.
– Летучий Голландец, – проговорил Семенов, разглядывая мрачный силуэт линкора. – Одно из двух, или связь накрылась, или говорить некому. Скверно-то как.
***
И вот снова дама в зеленом… Теперь она стояла, опираясь на руку полковника Скорца – что-то хозяйское сквозило в его осанке и взгляде, и черты гордого покровителя, похоже, порождались присутствием этой девушки. Светясь улыбкой, она говорила с полковником, глядя в сторону, но вдруг вскинула глаза на своего собеседника с таким доверием, какое бывает только между близкими людьми. «Неужели это жена Скорца?» – подумал Ибис. Лощеный майор-десантник попросил у полковника разрешения пригласить даму на вольту. Скорц охотно позволил, дама с удовольствием приняла приглашение. Пара легко закружилась в танце, девушка улыбалась и послушно следовала за рукой офицера. Когда майор, подхватывая за талию, приподнимал свою партнершу, в глазах обоих вспыхивал игривый восторг. Полковник любовался этим зрелищем с выражением отеческого снисхождения на лице.
***
Он помнил вспышку, взрыв, небо и земля словно перемешались, его несло куда-то, что-то сыпалось, гудело… А потом все остановилось, навалилась отвратительная тяжесть. Ибис выкарабкивался из мучительного небытия, и ему становилось все хуже и хуже. Болела голова, ломило все тело, от живота к горлу перекатывалась тошнота, по спине и плечам бегала дрожь. Наконец он нашел в себе силы приподняться на руках, и его вырвало. На минуту стало легче, и снова придавила дурнота. «Надо лечь на бок, чтобы не захлебнуться…», – подумал Ибис, – «и надо достать блокатор». Он перевернулся и утонул в тягучей мгле… Его знобило, он то выныривал в болезненную ясность, то погружался в глухое никуда, и везде ему было плохо. И вдруг мгла стала понемногу оседать, он чувствовал, как его ощупывают чьи-то руки, он услышал голос, будто продирающийся издалека. Вот уже и слова можно разобрать:
– Вроде, все цело у тебя, майор. Ну-ка, поговори со мной. А? Давай, давай, выбирайся. Вот молодец. Ну-ка, посмотри на меня.
***
И пошла картинка с «Эрапшена»: на полу лужи крови, кровавые отпечатки подошв, на стенах красные брызги и полосы, остекленевшие глаза, приоткрытые рты, перерезанные глотки, вспоротые животы, вывалившиеся внутренности.
– О, господи, – пробормотал Семенов, – я думал, Лонжерон приврал для красного словца. Эпичная бойня. Твою мать, белотары.
– Оставайся здесь, я пойду, посмотрю, – сказал Ибис, выбираясь из кресла.
На борту «Эрапшена» командора встретил Лонжерон и повторил прежний доклад: «Противник не обнаружен. Из экипажа «Эрапшена» живых не нашли». Нога Ибиса скользнула на кровавом разводе. В коридоре на боку лежал парень, рядом с ним в луже крови кучка розовых кишок, на горле багровая полоса, восковое лицо запрокинуто, остекленевший взгляд, рот беспомощно раскрыт. Из соседнего отсека по полу простиралась рука с кровавыми пальцами.
