Валькирия

Выражаю благодарность Ольге Спасёновой (Валькирии) за поддержку и вдохновение, Екатерине Петри за неоценимую помощь в создании произведения и построении психологических аспектов, консультантам-участникам СВО: Максиму Волгину, Андрею Прохорову и Юрию Земцову (однокашнику, выпускнику МГЮА им. О.Е. Кутафина), а также другим участникам СВО, которые приняли решение остаться инкогнито.

Всем защитникам отечества посвящается. Повесть основана на реальных событиях. Имена персонажей изменены.

Я слышал, что в начале всего был звук. Мне сложно в это поверить и ещё сложнее представить. Конечно, это не повод отвергать какие-либо идеи, но всё же. Проще понять то, что можно осязать или видеть. В этом убеждены материалисты, так считаю и я. В основе всего лежит материя. Чёткая, структурная и понятная. Но там, где я провёл всю жизнь, люди начинают задаваться и другими вопросами. Хотя трудно назвать кого-то из них идеалистом. Некоторые становятся такими со временем, но лишь до тех пор, пока вновь не оказываются на свободе. Наверное, оттого, что за решёткой свобода и есть основной ориентир, но как только она становится реальной, все идеалы развеиваются, и остаётся лишь грубая песчаная пустошь искалеченных душ. Мне много приходилось о таком размышлять. Об этом я думаю и сейчас, находясь здесь – в зоне проведения специальной военной операции. Месте, где материальное и идеальное сплетаются в единую неразрывную цепь, сдерживающую нас на линии боевого соприкосновения.

Может показаться, что я философ, но это не так. Мне и самому сложно сказать, кто я. Солдат? Боевая единица? А может быть, боевой ноль? Ведь воевать меня не учили, а мир состоит из нулей и единиц. Хотя и это уже неточно, ведь какой-то учёный доказал обратное. Мир – монета, где орёл и решка представляют собой единое целое. По крайней мере, так объяснял в столовой один из заключённых. И хоть сам я в разговоре не участвовал, слушал его внимательно. Надо сказать, такими вопросами задаётся не каждый. Да только если все дни одинаковые, о чём ещё можно думать, раз такая способность тебе дана? Прокручиваешь в голове события, потом пытаешься их забыть, но они кошмарами всплывают тёмной пеной над кипящей водой. Когда всю жизнь находишься взаперти, начинаешь многое воспринимать иначе. И в какие-то моменты даже сложно сказать, жив ты или уже нет. Или… ещё нет.

Слушаю разные разговоры, но всегда держусь в стороне. Или, вернее будет сказать, другие держатся в стороне от меня.

Холодный воздух проникает в лёгкие, а следом горло обжигает сигаретный дым.

– Сорок седьмой, подъём!

Медленно поднимаю голову. Передо мной дежурный с разбросанными по лицу прыщами. Юнец, что старше меня по званию. Хотя званий здесь нет. Так же, как нет и имён.

Я поднимаюсь.

Теперь он смотрит на меня снизу вверх.

– Сорок седьмой, – повторяет дежурный и отдаёт приказ собирать амуницию.

Сорок седьмой. Этот позывной остался у меня с колонии. Надо сказать, что мне он нравится. Символично. А я люблю символизм. Четыре означает смерть. А семь…

Столько человек я убил.

Дежурный всё ещё на меня смотрит, и я читаю в его глазах презрение. Для него я зверь, а может быть, и того хуже. Отребье, не заслуживающее даже того, чтобы дышать. Уверен, он хочет, чтобы меня отправили в первых рядах. Как приманку, наживку, мясо. Ну что ж… С учётом всего, что я сделал, этот путь представляется мне оправданным. Хочется так думать или хотя бы верить…