Чеснок. Роман-прозрение

Автор

Страниц

240

Год

—

Герои этого захватывающего романа — простые, прямолинейные мужчины, противоречащие современным стандартам успешности. Они несколько выделяются на фоне современных реалий, их можно даже назвать настоящими "антикреаклами". Они не умеют обманывать и не стремятся это делать, они живут по своим принципам и по совести. В книге ощущается глубокий эмоциональный настрой и стремление найти связь между судьбой страны и личностью. В нашу эпоху, когда все стремятся создать пассивный доход и подчиниться резюме, эта книга звучит как осознанный протест. В словах Евгения Водалазкина, автора романа, "Жизнь норовит распасться на части, а Орлов ее сшивает". Книга не стесняется использования некоторых нецензурных выражений, что придает ей еще больше правдивости и эмоциональности.

Сюжет романа разворачивается в некотором отдаленном городке, где главные герои, простые мужчины с обычной жизнью, сталкиваются с трудностями и противоречиями. Однако, они не отступают и не соглашаются на компромиссы, они борются за свои идеалы и за добро в мире. Это история об отваге, верности, и настоящей дружбе. Роман предлагает читателю задуматься о том, что значит быть честным и преданым своим убеждениям, несмотря на все преграды, которые жизнь ставит перед нами.

Добавлю сюда немного своих мыслей по поводу романа. Из моего взгляда, эта книга является олицетворением искусства и свободы самовыражения. Она наводит на размышления о том, что каждый из нас имеет право на собственное мнение и свой уникальный путь в жизни. Она призывает нас не поддаваться общественным ожиданиям, а следовать своим убеждениям и стремиться к истинному счастью. Водалазкин провоцирует нас задуматься о ценностях, которые постигаются только через борьбу и самопознание. Это книга, которая проникает в душу и оставляет неизгладимый след.

Читать бесплатно онлайн Чеснок. Роман-прозрение - Даниэль Орлов

ISBN 978-5-4496-9663-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЧЕСНОК

Роман в двух книгах, пяти частях с эпилогом.

КНИГА ПЕРВАЯ

Часть первая

ДЕНЬ ШАХТЕРА

В день шахтёра в Инте били таксистов. Эта была старая, привычная забава. Им припоминали всё за истекший год: и несданную с рубля сдачу, и маршруты в объезд, потому что «там ремонт», и тройные тарифы новогодней ночи. Но главное им припоминали водку, ту которой таксисты торговали круглый год, водку-самокатку, водку-палёнку, водку по тройной цене, какую даже на пьяном углу никто не ломил, опасаясь, что, шахтёры, не найдя на троих, от жажды спалят весь квартал.

Таксистов вылавливали у вокзала, где они, подняв стекла и не выключив двигатели, ёжились от страха, но ждали пассажиров с пассажирского Котлас-Воркута. Те, кто сидел в машинах, ещё успевали дать по газам, не обращая внимания на колдобины и ямы в асфальте, цепляя днищем об их острые края с жестяным скрежетом и отчаянно давя на гудок. Но тех, кто беспечно или хуже того в надежде на пруху, оставляли таксомотор на площади, а сами шли на перрон поближе к прицепным ленинградским вагонам, где пассажир пожирнее, потому и навар с такого гуще, тех били сладостно.

Их забирали с перрона, клали ладони на плечи и с обеих сторон сжимали мускулистыми пальцами засунутые в карманы руки. Их вели за здание вокзала, на заплёванный и зассанный пятачок в зарослях каких-то кустов и там молча проводили краткую красивую расправу, лупя по шее, отрывая рукава у кожаных курток, и вороты крепкой фланели клетчатых пакистанских рубах. Что говорить-то? И так всё понятно. Понятно за что, понятно, почему. Напоследок таксист получал по носу и потом, отплёвываясь, сморкаясь кровью и сопя, долго топтался на небольшом пятачке в запахе мочи, собирая, выпавшую из карманов мелочь, ключи и ломаные сигареты. Зачастую таксисты сами были бывшими шахтёрами, вышедшими на пенсию или ушедшими с шахты по состоянию здоровья. Потому всё понимали. И прощали. И зла на своих не таили. Об одном лишь они сожалели, что пока они приводили себя в порядок и шарили среди мусора в поисках ключей от машины, по перрону, шаркая, прошли с тяжелыми чемоданами пассажиры прицепных ленинградских вагонов поезда Котлас-Воркута. Пассажиры прошли по перрону, скрылись в здание вокзала, появились из здания вокзала уже со стороны площади и сели в подошедший автобус.

Андрей попал в Инту в конце восьмидесятых и остался теперь уже, как думал сам, навечно. Северное небо врачевало, как врачевало до того сотни других несчастных. Оно буднично собирало молитвы, запечатывало в шершавые наощупь конверты из крафтовой бумаги и отправляло дальше туда, где если и жил адресат, то никак не проявлял свое существо.

На зоне он провел только год, потом был переведен в колонию-поселение, в которой по попустительству времени, потерявшему власть над людьми, жил вовсе уже вольно.

Наслушавшись рассказов «бывалых», начитавшись ещё за время службы статей в «Огоньке», ждал он от заключения лютого человеческого бесстыдства. И когда на этапе попал под горячую руку мальчишек-конвойных, получается, что всего-то на полтора года младше его призывом, и лежал в проходе, в луже собственной мочи из лопнувшего полиэтиленового пакета, прижав локти к животу и вжав голову в плечи, пока били пахнущей гуталином кирзой, думал, что это только начало, и был готов смириться и уйти в такую глубину своей души, куда не долетают даже звуки орущих за сопками гусей. Но на зоне ему, против всех ожиданий, показалось спокойно и как-то справедливо. Эта почти математическая модель мироустройства, когда от каждого поступка протянута ниточка к последствию. И ниточки те видны, и морозным утром они блестят от инея и на них, как на провода, может сесть малая таежная пичуга, чтобы чирикнуть что-то напоследок, перед тем как вовсе пропасть.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: