Тот день начался с предчувствия – предчувствия чего-то, что вот-вот должно было случиться и изменить её жизнь навсегда. Сложно было понять, с чего бы ему держаться столь стойко, словно навязчивый французский парфюм? Ничто тому не способствовало. Утро было самым обычным. Оно начиналось, как всегда – с чашечки кофе и тостами с джемом.
Английская погода отличается капризным характером и непостоянством, но и здесь не случилось ничего экстраординарного – серое небо хмурилось, серый асфальт стелился под ноги, буднично протискивались по улицам, теснясь в пробке, автомобили и двухэтажные красные автобусы, в чьё чрево пришлось привычно нырнуть и ей.
Впереди был день, не лучше и не хуже другого: успеть добраться до работы без опоздания до того, как стрелка на часах покажет 8.00 и провести в офисе время до 17.30 Ей предстоит погрузиться в волшебный мир бухгалтерии, с его финансовой документацией, налоговой отчётностью, банковскими транзакциями.
Но всё же чувство не проходило, напротив, становилось всё осязаемей, всё ясней, всё отчётливей.
Повернув голову, Корнелия наткнулась на пристальный взгляд молодого мужчины. Он смотрел на неё как-то странно, дело даже не в том, что слишком пристально. Словно изучал, рассматривал – как сама она порой рассматривала виды, которые потом собиралась зарисовать по памяти.
К собственному раздражению Корнелия ощутила, как от смущения загорелись щёки. Она ненавидела эту свою особенность – мгновенно краснеть, но слишком бледная её кожа легко цвела румянцем в самый неподходящий для этого момент. Ещё подумает, чего лишнего? Например, что она не просто заметила его внимание, а что оно как-то подействовало на неё? С чего её вообще должно интересовать внимание какого-то незнакомца?
Быть может с того, что он так хорош собой, что невольно отпечатывается на сетчатке глаза?
Изящный и аристократичный – так и просится на язык в описании внешности. Слишком бледная кожа, лицо… смазливое, с упрямым подбородком, с капризным ртом и пухлыми, розовыми губами – только пухлость эта не детская, а какая-то нездорово, болезненно-чувственная. Чёрные брови казались нарисованными над глубоко посаженными глазами, опушёнными густыми, как у куклы, загибающимися кверху ресницами. Корнелия на свои тоже не жаловалась, но у мужчины они были черней и гуще.
Она бы с удовольствием полюбовалась этим красавчиком, гляди он на неё с экрана телевизора или с картины, но в реальности такие красивые парни по улицам не ходят. И уж точно не разглядывает с пристальным, меланхоличным видом её саму.
Мужчина смотрел на Кору так, словно он знал о ней нечто такое, что его печалило, вызывало сожаление. Или как будто встретил после долгой разлуки ту, кого в прошлом знал и любил – совсем не так, как смотрит большинство мужчин пусть даже на очень приглянувшуюся им девчонку.
По всем правилам приличия, поняв, что человек осознаёт, что его разглядывают, незнакомец должен был бы отвести взгляд, но он этого не сделал. Он продолжал смотреть, серьёзно, без улыбки, но в тоже время в его лице читалось нечто вроде упрямого вызова – не ей, Корнелии, а чему-то, что преследовало её весь день, витало в воздухе, грозя проявиться и заявить о себе.
Слава богу, следующая остановка была её. Корнелия покинула автобус со странным чувством огромнейшего сожаления и горького разочарования. Взгляд незнакомца лишал её ощущения предсказуемости в этом мире, на несколько мгновений девушку словно обдало холодом и жаром поочерёдно и её уверенность в собственной безопасности пошатнулась.
