Все жанры Все авторы
Здесь шумят чужие города, или Великий эксперимент негативной селекции - Борис Носик

Здесь шумят чужие города, или Великий эксперимент негативной селекции

Страниц

250

Год

2012

Эта захватывающая книга рассказывает о невероятных судьбах талантливых русских художников, которых стихийные бедствия ХХ века принудили покинуть родину и заселиться по разным уголкам мира. Она описывает их потрясающее творчество, их удивительные путешествия по разным странам, их страсти и особенности. Эти гении оставили неизгладимый след в истории русского и мирового искусства, их имена стали хорошо известными тем, кто интересуется искусством и историей России. Вы, вероятно, уже слышали некоторые из этих имен, например Шагал, Бенуа, Архипенко, Сутина, Судейкин, Ланской, Ларионов, Кандинский, де Сталь, Цадкин. Но в этой книге вы также познакомитесь с меньше известными художниками, которые заслуживают вашего внимания - Маковским, Сориным, Сапуновым, Шаршуном, Гудиашвили... Тем не менее, эта книга не только о художниках. Она вводит вас в орбиту парижской и петербургской богемы – мир поэтов, режиссеров, спонсоров искусства, предпринимателей, критиков и, конечно, очаровательных женщин... Каждая страница воссоздает незабываемую атмосферу творческой эпохи, открывая вам новое понимание и восхищение перед яркими звездами искусства.

Читать бесплатно онлайн Здесь шумят чужие города, или Великий эксперимент негативной селекции - Борис Носик

Автор и издательство благодарят за всемерную помощь в работе над серией СЕРГЕЯ СМИРНОВА И СЕМЬЮ СМИРНОВЫХ, ВАЛЕРИЯ ЖЕРЛИЦЫНА И СЕМЬЮ ЖЕРЛИЦЫНЫХ, СЕМЬЮ БЕЛЬЧИКОВЫХ, СЕМЬЮ САДЫКОВЫХ-БАЦАЗОВЫХ, а также всех, кто поддержал нас добрым словом и делом.


Доктору ДМИТРИЮ ДОМБРОВСКОМУ и прелестной докторше ЮЛЕЧКЕ безмятежного счастья желает АВТОР


Кратенькое предисловие

В «незабываемом 1919-м» нас с вами, дорогой читатель, ни в прекрасном и злосчастном городе Петрограде, ни в моей родной Москве еще не было, да и быть не могло. А когда мы народились на свет и чуток подросли, мы могли уже только читать сугубо партийные книжки и петь, повязав красные галстуки, о героических подвигах тех дней. О том, как мчалась конница-буденница «на рысях на большие дела» и о прочих романтических, хотя, может, и вполне неприглядных делах братоубийства…

Но вот прошло еще полвека и круг нашего чтения расширился. Выпущены были (уже безо всякой цензуры) воспоминания тех людей, которые как раз тогда жили в знаменитой российской столице, были веселы, молоды, талантливы и первыми сделались подопытными кроликами того, что недоучки-насильники высокопарно называли «великим экспериментом». Из этих явившихся на свет с опозданьем на полвека записок мне запомнилась одна горько-оптимистическая картинка. Представьте себе, бегут два молодых русских художника с женами по льду Финского залива, бегут прочь из обреченного города. Намерзшаяся по граничная стража лениво и неумело стреляет им вдогонку, мороз леденит им щеки, долгое бессонье смежает ресницы, усталость подкашивает ноги… А все же удается им добрести до финского берега, попасть в пересыльный лагерь и в конце концов добраться и до Берлина, и до Парижа… Но может, вы уже читали об этом подробно в моей книжке «С Лазурного Берега на Колыму» или в других книгах. Для меня многое за этой картинкой.

От чего бежали молодые, талантливые, трудолюбивые и процветающие художники? Ничуть не от идей нового тоталитарного хамства: художники, в отличие от писателей и прочих интеллигентов, идеологией редко бывают озабочены. Бежали они от голодной смерти, от петроградского искусственного голода, одного из первых гениальных опытов «великого эксперимента». Насильники придумали: а что если все продовольствие себе забрать, город окружить вооруженными постами – не приползут ли интеллигенты на пузе с мольбой о пайке. Оказалось – приползут…

Те, кому сбежать не удастся. Сбежать по льду зимой (как Шухаевы и Пуни) или в лодке с семьей летом (как Григорьев)…

У сюжета с картинкой есть продолжение. Хотя в начале двадцатых годов голоду стало меньше, художники продолжали бежать из Питера. Они, как правило, не возвращались, выпущенные на зарубежную выставку, уезжали по разрешению комиссара Луначарского, добыв у врачей справку о болезни и необходимости лечения… И в 1923 еще бежали, и особенно часто в 1924. Причем бежали самые обласканные властью, преуспевавшие: значит, все поняли… Бежали, оставляя не только милые сердцу березки и рябины, но и близких людей, и родных детушек (как Зинаида Серебрякова)…

А только (к счастью или к несчастью) коротка человеческая память. K 1925, a потом и к 1935 большевикам удалось уговорить иных из беженцев вернуться в райские кущи нового мира. Вернулись даже не те, которые больше прочих эмигрантов бедствовали на Западе, пожалуй что и наоборот… Вернулись – и что с ними стало? Об этом я рассказываю тоже…

Вам может понравиться: