Критерий мерки

Не знаю, как там в провинциях Китая и в прочих провинциях мира, а в наших провинциях в студеную зимнюю субботу нормальные мужики от сорока и старше, которые не мотают срок, не тащат службу, не пропадают на рыбалке или охоте, не маются похмельем у голубого экрана; не лежат, в конце-то концов, по больницам и моргам и вообще не живут в собственных коттеджах, – в наших провинциях нормальные мужики в студеную зимнюю субботу смело выходят из подъездов и отправляются… куда? Правильно: в гаражи. Многие даже с саночками и почти все с рюкзачками.

Паровозиками эдакими, дымящими парком на морозе, бодро шагают они под солнцем навстречу чудесному дню, и только весело поскрипывает снежок и остается-таки след от валенок и полозьев…

Великий шелковый путь наш с Лёшей Гурьевым чаще всего начинался от кафе «Астронавт», что чуть ниже перекрестка улиц Интернациональной и Гоголя (бывших Никольской и Воскресенской… – ох уж эти большевики: фантазеры-реформаторы!)

Почему великий, спросите вы? Потому что все-таки это был путь, а не просто маршрут… Почему шелковый? Ну, посудите сами: мы почти каждую субботу с декабря по март проделывали этот путь в оба конца и почти каждый раз возвращались шелковыми… Более того! Мы ни разу не встречали на этом пути педофилов… Нас ни разу не пытались украсть с целью получения выкупа или эксплуатации нашего рабского труда на кирпичных заводах братского Кавказа… Менты с собаками не гнались за нами… С неба, кроме снега, ничего на нас не обрушивалось… Папарацци не прятались стыдливо за окрестными занавесками и частные детективы, не нанятые нашими ревнивыми женами, не следовали по нашим пятам… Но все равно мы принимали в «Астронавте» по «соточке» и, махнув рукой (каждый!), шуровали сквозь космос улицы Гоголя к «Русским блинам» по улице Гагарина, где нам требовалась немедленная дозаправка…

Лёша старше меня на семь лет. Но для моих родителей он младшенький. Это не значит, что в нашей с ним связке он всегда ведомый, а я ведущий. Мы вообще этим не грузимся – мы просто дружим. А как мы там со стороны смотримся – им, типа, виднее… Лёша выглядит значительно моложе своих пятидесяти лет – «в меру упитанный и т.д.» Но если Карлсону не хватает по пальцу на каждой руке, Лёше не хватает под усами только одного зуба – левого верхнего клыка. С потерей этой он давно смирился и возмещать её все никак не находил времени (а может быть и смысла). Зато улыбка у него неподражаемая и эксклюзивная, как гурьевская каша!

– Кстати, о космосе… (когда несешь от барной стойки два граненых стакана – о чем еще думать и говорить?!) … Нет, весь я туда не полечу – денег не хватит! А полететь хочется! Хотя бы частичкой своего бытия…

– Я… догадываюсь, какую именно свою частичку ты хотел бы отправить в космос, – вытирая губы, сквозь ладошку с хитрой паузой произнес Алёшка. – И даже знаю: для чего!..

– Для чего?

– А чтоб потом, по её возвращении, хвастаться, потрясая: смотрите, какая у меня космическая штучка!

– Потряхивая – ты хотел сказать?

– Нет. Именно потрясая!

– Боюсь, что по возращении этой отдельно отправленной в космос штучки потрясать – да и потряхивать – будет нечем…