Астерий: Не стой у мага на пути! (3)

Госпожа Арэнт испортила уже два листа. Начало первого не устроило ее саму, вдобавок слезы упали на бумагу и размыли чернила. Графиня сейчас настолько была сбита с толку, потрясена и подавлена, что не совсем понимала, желает ли она, чтобы ее возлюбленный увидел в письме следы ее слез или нет. С одной стороны, увидев эти пятна на бумаге, Райс догадался бы, что она плакала, и понял, что все написанное ей – это очень трудное, вынужденное решение. Но с другой, зачем заставлять его мучиться? Пусть он лучше думает о ней нехорошо. Пусть думает, что все произошедшее между ними с ее стороны было не слишком серьезным, но теперь пора остановиться: ей вернуться к мужу, а ему постараться скорее забыть ее.

Второе письмо отклонил магистр Дерхлекс, стоявший рядом точно надзиратель и подсказывавший, как надо написать. Когда Гархем сказал, что ее письмо обязательно должно быть решительным и жестким, таким, чтобы у Райсмара не осталось сомнений, что их отношения окончены раз и навсегда, Ольвия вдруг перестала плакать. В ней начала просыпаться злость. Большая злость. Графиня почувствовал, как ее внимание смещается в ту опасную область, которая превращает ее в зверя. После уроков Райсмара такое случалось достаточно легко, но при этом она столь же легко могла контролировать происходящее с ней.

Ольвия отложила перо и посмотрела на магистра такими глазами, что тот замер, и чуть побледнев, сделал, шаг назад. Уж Гархем Дерхлекс лучше всех других знал, что означает этот взгляд.

– Пожалуйста, успокойтесь, госпожа Арэнт! Нет особых причин волноваться! Подумайте, что все, что вы делаете, имеет цель спасти небезразличного вам человека. Все, все это ради того, чтобы Райс остался жив! Поэтому, еще раз прошу вас, будьте спокойны, – произнес магистр самым благодушным тоном, и когда графиня опустила взгляд, добавил: – Хочу еще заметить, что я тоже написал письмо. Ведь я же не глуп и очень хорошо понимаю, что все мы играем в опасные игры и кто-то может сделать необдуманный поступок. Мое письмо может попасть в руки Малгару, если только со мной что-то случится.

– Значит, еще одно письмо, – с презрением произнесла госпожа Арэнт. – Перестраховались!.. – на лицо Ольвии наползла улыбка, не предвещавшая ничего хорошего.

– Это вынужденная мера, госпожа. Мне бы очень не хотелось, но если вдруг…, то мой слуга имеет на этот счет необходимые распоряжения, – севшим голосом произнес магистр. – Я думаю, в ваших и в моих интересах быть в самых добрых отношениях. И еще замечу, Ольвия, я всегда был на вашей стороне. Ну, вы же знаете! А теперь, когда решится моя главная проблема, я и вовсе стану самым преданным человеком в вашем окружении. Вы увидите, насколько я могу быть полезен!

Ольвия положила перед собой новый лист бумаги, и начала писать. Писать порывисто, со скрипом водя пером по бумаге гораздо быстрее, чем прежде. Набросав три первых строки, она остановилась, чувствуя, что злость вовсе не улеглась в ней. Она осталась будто некая вполне ощутимая субстанция. Она лишь приобрела иную форму – ту самую, при которой люди не делают необдуманных поступков, но не отказываются от своих целей и лишь утверждаются в них.

– Вы сказали, Гархем, что все мы играем в опасные игры? Вы правы, – в голосе графини появилась жесткость. – И я тоже хочу заметить: в этой опасной игре вы сейчас переигрываете сами себя. Будьте осторожны. Может случиться так, что вам не поможет ни это письмо, ни то, которое якобы может передать Малгару ваш слуга. Не знаю, насколько у вас теперь получится быть со мной в добрых отношениях. Тем более не знаю, насколько вы будете мне полезны.