Адам

Ворона ловко перемахнула через бетонную плиту, скалящуюся ржавыми рёбрами каркаса, и мягко опустилась на ноги. Амуниция даже не звякнула – у Сан Петровича с этим было строго. Не зря он её гонял, заставляя многократно перевязывать ремешки креплений, чтобы и бегать было удобно, и нигде ничего не громыхало. Поначалу это очень выматывало. А потом ничего – привыкла. И теперь каждый раз мысленно благодарила отчима за науку, незаметно проскальзывая мимо преграждающих путь чудовищ или их логовищ.

Девушка отёрла стёкла противогаза от налипшей на них пыли. Дозиметр знакомо потрескивал. Радиации здесь было меньше, чем в центре. Там фонило так, что, казалось, вот-вот мозг выкипит. И даже чудовища там не селились. Да там и не было ничего, кроме застывших чёрным зеркалом расплавленной земли и металла. Ведь, именно туда был нанесён самый тяжёлый удар…

Отчим говорил, что люди, которые жили там, погибли мгновенно – рассеялись пеплом, да даже и пепла от них не осталось. Наверное, даже испугаться не успели. Счастливчики! По сравнению с теми, кто выжил после, им несказанно повезло…

Подумать только! Столько лет прошло, а всякой заразы меньше не стало! Сан Петрович говорил, впрочем, что Земля ещё не скоро оправится от такого удара. Если, вообще, оправится.

Ворона, мягко, пружинисто ступая, пошла вперёд по расколотому камню и крошке, бесшумно и быстро, как ветер, скользящий над пустошами. Она оказалась в чём-то вроде развороченного туннеля. По сторонам высились расколотые ударной волной и яростными штормами стены, над которыми нависали разорванные полотна автострад, разрушенные мосты с вывороченными стальными перекрытиями. Ледяной ветер завывал среди руин. По небу плыли жирные клубы чёрных туч, подожжённые по краям лучами яростного солнца. Мертвенный холод ощущался даже под слоями защитного костюма и лёгкой брони. Сколько Ворона ни бродила по разрушенному городу, всё равно не могла привыкнуть к его промозглой тишине, нарушаемой лишь замогильным воем ветра в руинах, скрежетом разорванного металла да шорохом песка, гонимого ледяными порывами.

Место было незнакомым. Но она всецело доверяла чутью Ракеты. Ракета – огромный мохнатый енот, чуть меньше котопарда, когда стоял на всех четырёх лапках, а если поднимался на задние, присматриваясь, принюхиваясь, то мог сойти и за маленького человечка, достававшего ей почти до самого плеча.

Когда-то давно Ворона спасла зверька. Тогда енот вступил в схватку с двумя – двумя! – вампирами. Одному он выцарапал глаза и разодрал глотку, а второму разорвал перепончатое крыло и сильно расцарапал морду. Один! Обычно даже крупные лютоволки и котопарды прячутся, едва заслышат в поднебесье характерный хлопающий звук и резкий клёкот, который издают крылатые чудовища, когда кружат над выжженным городом. Но енот оказался либо очень тупым, либо очень агрессивным и отчаянным. Может быть именно эта бешеная отчаянность зверька заставила Ворону вмешаться, и разрядить в башку страшного крылатого хищника последние разрывные пули. А, может быть, каким-то странным извращённым чувством она ощутила некое родство с ним. Так же как и она, похоже, он был одинок в этом искорёженном Апокалипсисом мире. И он так был похож на маленького толстенького человечка, яростно и отчаянно отбивающегося от нависающего над ним монстра, касаясь лапками-ручками камней, ища опору. Так же как человек он цеплялся за жизнь, отчаянно, яростно, бешено, надеясь, если не победить, то хотя бы сражаться до последнего.