В тот день, которому предстояло стать переломным в моей жизни, я отправилась в Лондон поездом 9.07, запланировав сделать кое-какие покупки (кто-то рассказал мне о распродаже китайских халатов, подходящих для домашних обедов, поскольку «идеально маскируют все недостатки»). Я также собиралась повидать своего негодного мальчишку Бэзила – вечный объект беспокойства. Тетя Сэди умоляла меня заглянуть к дяде Мэттью, а у меня на уме было нечто, что я давно хотела ему предложить. С одним у меня была назначена встреча за ланчем, с другим – за чаем. Помню, это была суббота, сокращенный учебный день у Бэзила – он готовился к поступлению в Министерство иностранных дел. Мы договорились встретиться в ресторане, затем отправиться в его апартаменты, которые прежде именовались «номерами», а теперь называются «квартирой с гостиничным обслуживанием». Моя идея состояла в том, чтобы немного прибраться там, что определенно стало бы не лишним, а кроме того, забрать кое-какую грязную одежду, выстирать ее или вычистить. Я взяла с собой большую холщовую сумку, намереваясь сложить в нее эти вещи – и китайский халат, если куплю его.
Однако – о боже! – думаю, никогда я не выглядела так глупо, как в этом китайском халате, с торчавшими из-под подола странно огромными коричневыми туфлями на низком каблуке, с волосами, всклокоченными от стаскивания с них шляпы, и с прижатой к груди кожаной сумкой – в ней было двадцать восемь фунтов, а я знала, что на распродажах воришки нередко выхватывают у людей сумки. Продавщица искренне посоветовала мне подумать, насколько иной вид я приобрету, если буду аккуратно coiffée[1], и maquillée[2], и parfumée[3], и manicurée[4], и pedicurée[5], обута в китайские сандалии (соседний отдел, тридцать пять шиллингов шесть пенсов) и расположусь на кушетке при мягком свете. Ничего хорошего из этого не получилось – мое воображение было не способно нарисовать подобной картины. Мне было и жарко, и беспокойно. Я сорвала с себя халат и убежала от навязчивой продавщицы.
План в отношении Бэзила я разработала несколько дней назад, по телефону. Как все дети, он не может ни прочитать, ни написать письмо. Я беспокоилась за него даже больше обычного – в прошлый раз, когда Бэзил приезжал в Оксфорд, он был одет как Тедди-бой[6], а его волосы, начесанные (или натянутые) на лоб и короткие сзади, придавали ему отталкивающий вид. Без сомнения, такова нынешняя мода, и само по себе это не является поводом для волнения. Но наедине со мной Бэзил признался, что перспектива дипломатической службы наводит на него скуку и он полагает, что сумеет найти своим способностям к языкам лучшее применение в какой-нибудь иной профессии. Были произнесены тревожные слова «позволяющей быстро разбогатеть». Мне не терпелось вновь увидеть его и задать несколько вопросов. Поэтому, когда Бэзил не появился в ресторане, это стало для меня ударом, хотя и не слишком сильным. Я пообедала там одна, а потом отправилась искать его «квартиру с гостиничным обслуживанием». По ислингтонскому [7] адресу, который он мне дал, находился весьма старый дом, утративший свой былой социальный статус (а вскоре ему, безусловно, предстояло деградировать окончательно). У парадной двери имелось пять или шесть звонков с прикрепленными рядом табличками. Возле одного звонка не было таблички, но кто-то нацарапал рядом с ним на стене слово «Бэз». Без особой надежды я нажала кнопку. Никто не ответил. Я продолжала, с перерывами, нажимать.
