Я заглядываю за край отвесной скалы, чтобы посмотреть на разбивающиеся о нее волны. Белых шапочек волн сегодня больше, чем обычно, а холодный ветер не только обдувает мое замерзшее лицо, пока я стою у обрыва, но и, подхватывая брызги волн, поднимает их вверх. Сердитое небо и низкие темные тучи создают впечатление, что мы пропустили осень и сразу перешли к зиме.
– Неплохое место, чтобы умереть. Тебе не кажется?
Я поворачиваюсь спиной к утесу и смотрю на мужчину, который в ответ на мои слова издает невнятный звук, приглушенный комком ткани, засунутым ему в рот. Белки его глаз желтоваты, прямо в тон зубам, испорченным никотином, а тускло-коричневые радужки продолжают вращаться будто бы в поисках выхода.
– Здесь, наверху, так спокойно. – Я ставлю ногу на его бок, упираясь в ребра, и всхлипы мужчины становятся громче.
– Здесь такой вид и чувствуется привкус соленой воды в воздухе.
Он пытается отстраниться от меня, насколько это возможно, и я смеюсь. Присев на корточки, я хватаю его за лицо и слегка толкаю. Руки мужчины связаны за спиной, а ноги стянуты веревкой от лодыжек до бедер, поэтому, если я столкну его с края, чего он, без сомнения, ожидает, – он либо утонет, либо всплывет. А если всплывет – волны, разбивающиеся о скалы, довершат мое начинание, и по итогу он сможет выжить, если только умеет плавать как русалка.
– Знаешь, почему ты здесь? – Он из-за всех сил качает головой, и я цокаю. – Ты здесь, потому что ты владеешь транспортной компанией, которая работает не на нас. Я все понимаю и всегда всецело ратую за предпринимателей. Но только не тогда, когда вы вторгаетесь на нашу территорию, посягаете на наш бизнес, а затем плюете нам в лицо, сотрудничая с нашими врагами. Это самоубийство.
Мужчина замирает, глядя на меня, и тот слабый огонек, искрящийся надеждой в его глазах, гаснет.
На этот раз я толкаю уже его стул, мужчина падает в траву, лицом вниз, и остается в таком положении. Это ему принадлежит грузовик, который врезался в мой джип. И для меня, черт возьми, не имеет значения, кто был в тот момент за рулем, ведь он даже никогда не заявлял об угоне этого грузовика. К тому же наши люди уже нашли эту машину со спущенными шинами и разобранным двигателем в Саут-Фолсе, но это совершенно другое дело.
– Вот что я скажу тебе, Марв. Я выну из твоего рта кляп, и если ты расскажешь мне все, что я хочу знать, – я не выпотрошу тебя и не скину останки в океан.
Не обращая внимания на то, как он вздрагивает, я вытаскиваю нож и разрезаю веревку, которая удерживала кляп у него во рту в течение последних четырех часов. Он выплевывает ткань и двигает затекшей челюстью. На его щеках остался глубокий искривленный отпечаток, идущий прямо ко рту.
Я бросаю веревку на землю перед его лицом и переворачиваю нож, рукоятка которого издает приятный звук, врезаясь в мою ладонь. Я перенял эту привычку у Аполлона и теперь, кажется, не могу перестать так делать. Мне знакома тяжесть моего клинка, который был моим верным спутником, особенно в последние несколько дней, когда я видел и делал вещи, подтолкнувшие меня к тому, чтобы миновать точку искупления, но я об этом не жалею.
