Портрет и вокруг

Автор

Страниц

145

Год

2009

В каждом из нас пребывает таинственный художник, готовый вырваться наружу и раскрыть свою непредсказуемую внутреннюю жизнь. Каждый из нас, так или иначе, мечтает о творческом бунте, о смене обыденности на вихрь страстей, эмоций и мук, с которыми так связано искусство.

В произведениях Маканина читатель находит свое преломление, находит отражение собственной души. Этот писатель воплощает на страницах своих книг самые глубокие искания, самые сокровенные мысли каждого из нас. Он не просто рассказывает истории о героях, он дает нам возможность заглянуть на мгновение внутрь себя, погрузиться в свои собственные эмоции и переживания.

Маканин, как настоящий мастер слова, изучает психологию таланта, раскрывая его наивность и жертвенность, а порой и самовлюбленность и авантюризм. В его произведениях мы можем наблюдать великие эпохи, чувствовать их влияние и понимать сами себя и свою роль в большом потоке времени.

Проза Маканина – это не просто романы и рассказы, это анализ жизни, времени и себя самого. В его произведениях мы всегда можем узнать, насколько велика эпоха, в которой мы живем, и каково наше место в ней. Он поднимает важные вопросы о самостоятельности и независимости каждого человека, о его стойкости и силе противостоять внешним обстоятельствам.

Читая книги Маканина, мы сами становимся чуткими барометрами времени, способными отчетливо ощущать пульс эпохи и свою роль в ней. Они помогают нам открывать новые грани своей личности и проникать в самые глубины собственного существа.

Читать бесплатно онлайн Портрет и вокруг - Владимир Маканин

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Сравнительно со мной жена была совсем молоденькая девчонка: десять лет разницы, а мне было тридцать четыре, самые те годы. Когда человеку тридцать четыре, о нем уже можно сказать и не промахнуться. «Женат с запозданием», – говорила про меня соседка по подъезду.

Зная про «запоздание», я чуть ли не ритуально любил вечерами (после трудов и суеты) возвращаться домой, неторопливо и с предвкушением подымаясь по ступенькам, а потом на лифте. «Привет!» – звучно объявлял я на пороге. И это должно было означать, что я явился домой и что я счастлив. Жена улыбалась, как и положено улыбаться жене. Двухлетняя дочка тоже улыбалась. С порога я их не видел, но знал, что они на кухне и что они улыбаются.

Жена докладывала:

– Машка опять кричала. Какой-то ужас…

– Во время массажа? – Я знал, но я спрашивал.

– Ну да.

– Почему?

– Массажистка пришла замерзшая. Руки у нее озябли и задубели – много ли ребенку надо!

Это если дело было зимой или в осень. Летом объяснение было, например, такое:

– Мне кажется, массажистка сегодня не выспалась. И нервничала. Когда она нервничает, ребенок тут же чувствует…

Я спрашивал, дергая Машку за ухо:

– Что ж ты кричала?

– Не знаю, – хихикала она, напрочь забыв неприятности.

– Кто ж знает?

Это был, в общем, не массаж, а если говорить точнее, не только массаж. Это была разработка слабых мышц. Маша перенесла грипп, а затем осложнение, и с этим мы жили: как сказал некий старичок, что за семья без своей беды. Нам повезло: осложнение зацепило лишь ноги. Маше было два года, она не ходила. Но надежда была. Разработать контрактуры в стопах, укрепить мышцы, верить и надеяться – советовали нам медики. Что мы и делали. Каждый четный день мы разрабатывали ей стопы и ноги самостоятельно (жена, реже – я), а по нечетным приходила массажистка-профессионал. За визит она брала два рубля, по-божески. Как все, кто живет реальной более или менее завтрашней надеждой, мы ладили.

Когда жена и Машка засыпали, я наконец переезжал на кухню, в выжданное свое одиночество. Включал настольную лампу. И, выложив локти под желтый круг абажура, работал. Было тихо. Было как надо. У нас была стандартная однокомнатная квартира. Иногда у жильцов над нами еле-еле слышно гудел водопроводный кран. Иногда он гудел сильнее. Мелочь, не нарушающая идиллии. И даже подчеркивающая.

Работал я без гонки. И даже напротив – с этаким ощущением недавно обретенной семейной степенности. Семья подрезает крылышки, но дает тебе вес. Дает большую массу, чтобы ты не ударом кулака пробивал фанерный лист, как пробивают его в молодости, – а чтобы сел на него и терпеливо продавливал задом. К тому же я чувствовал некую провинность перед природой, потому что юность прошла, и в протекшей воде как-никак сшибло кое-что и кое-что утерялось. Был у меня приятель, бабник и непоседа, которому лет десять – пятнадцать никак не сиделось на месте. У него росли дети и старела жена, а он все болтался в экспедициях и командировках, которые сам себе выписывал. Наконец он устал, угомонился. И теперь не может нарадоваться, что успел в жизни и то, и это. Он живет в семье. Он никуда не ездит. «Такой долг перед ними накопился, что уже не расплатиться», – любит он повторять, в особенности под хмельком. Фраза с претензией, но суть отражала. Что-то похожее было и во мне. Вроде бы долг.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: